Ликуя и скорбя - [154]

Игнат рубил топором, пока не обрушился ему на голову ордынский кривой меч. Потемнело в глазах, кровавый туман застилал глаза, успел схватить ордынца за ногу и, падая, стянул с коня в реку...

Михаил Бренка знал, что конница встречает конницу боем, а не стоя на месте. Он устремил свою сотню навстречу Арапше.

Сшиблись. Тяжелые копья ордынцев раздвинули Арапше дорогу к воину в серебристых доспехах. Михаил Бренка был молод, искусен в рубке, но в поединке с ордынскими богатурами не испытан.

Бренка нанес удар мечом, этот удар рассек бы и железный шишак, но пришелся в пустоту. Арапша исчез под конем, тут же вновь взвился в седло и, откинув руку с острой, как огонь, саблей, скользнул ею по сочленению шлема с броней. Бренка пал с коня.

Впереди гридня со стягом, то безоружный враг, не отбиваться же ему древком стяга. Арапша срубил его и рубанул скользящим ударом по древку стяга. Пересек надвое древко, и стяг упал.

Ордынцы взвыли в восторге, вырвался крик бессильной ярости в русских рядах.

Опустился шестопер Боброка. Не падение стяга его опустило, а развертывающиеся сотни кованой рати Дмитрия Ольгердовича, широкой броней охватившие всадников Арапши.

Первым вырвался конь Владимира Андреевича, но князя тут же обошли и оттеснили назад. Разворачивался для боя конный московский кованый полк. Всадники опустили длинные и тяжелые копья. Шла первая тысяча на удар.

Под князем Дмитрием было убито три коня. Доспехи выдержали много ударов, были помяты, но топоры Капусты, Осляби и стрелы Мостыря оберегали князя. Поредели ряды княжьих телохранителей, устлали поле его гридни от Смолки и до Непрядвы. Мостырь давно обучился бою на всех видах оружия, но всему предпочитал самострел. На взвод стальной пружины воротком у него уходило восемь секунд. Каждые восемь секунд он пускал железную стрелу, и она всегда находила цель. Он прятался в рядах княжеских телохранителей, и лишь только ордынец заносил над князем саблю или топор, его тут же поражала железная стрела.

Ослябя сражался рядом с князем, он никому не давал приступить к князю справа, Капуста оберегал князя с левой руки.

На Ослябю охотились. Уже несколько степных богатуров Арапши пытались его свалить, но пали от топора русского витязя. Тогда ордынцы расступились и осыпали Ослябю стрелами. Убили под ним коня и облили стрелами, когда он пытался встать.

Как только пал Ослябя, к князю прорвались пятеро ордынцев. Он свалил топором того, кто бросился с лица, отразил топором удар сабли. Удар топора по рукоятке сабли вырвал ордынцу руку из плеча. Один удар ордынца достал князя. Сабля скользнула по шлему и упала на плечо, на мгновение осушив руку Дмитрию. Но тут вывернулся на левую сторону Капуста и рассек топором ордынца. Ордынца рассек, но неудачно повернулся спиной к нападающим. На него сразу обрушились два удара. Пал и Капуста. Стрела, пущенная Мостырем, сразила ордынца, что замахнулся для второго удара по князю. Телохранители успели подскочить к князю и оттеснили ордынцев.

Князь и Мостырь вырвались из смятни и, оторвавшись от преследователей, остановились на берегу Непрядвы. Поле для засадного полка очистилось. Дмитрий и его гридни собирали витязей. Немногие смогли к ним пробиться, а те, что смогли, спешились и пешим строем отбивались от конных. Не отбились бы...

Загудела земля от тяжелого скока отяжеленных броней коней, отяжеленных закованными в доспехи всадниками. Молча, а оттого и страшно ударили они в правый фланг ордынского прорыва, ударили по массе и, опрокидывая ордынцев, будто бы железной стеной покатили их на копья устюжского полка. Пеший устюжский полк двинулся навстречу ордынцам.

Всадники, закованные в броню, наносили удар наискось, прошив первые толпы ордынцев, сделали доворот и, сомкнув ряды, прорезали ордынцев, ввергающихся в горловину меж устюжанами и дубравой.

Вторая лава кованого московского полка сметала ордынцев на подступах к Непрядве, загоняя их навстречу Дмитрию Ольгердовичу.

Арапша мгновенно оценил то, что произошло. Орда попала в засаду. Он повернул свои сотни в спину русской пешей рати, развернул их пробиться насквозь из мешка. Единственно правильное и возможное решение. Но он забыл о стрелках, думая, что и они втянуты в бой пеших. И лишь только его сотни оторвались от русов и распластались в намете, устремляясь в спину Большого полка, как залп железных стрел рванул воздух. Один и тут же второй залп. Четыре тысячи железных стрел вытянутых полумесяцем стрелков. Арапшу пронзили три стрелы, его коня — две стрелы. Падая, он даже не увидел неба. Стрелы били как копья.

Андрей Ольгердович без знака Боброка понял, что и ему пора. Он двинул кованую рать полка правой руки на левое крыло ордынской конницы.

Тимофей Васильевич Вельяминов, воевода Большого полка, двинул пеших копейщиков вперед. Переступив через тела убитых, копейщики давили на ордынцев, не допуская ни одного до рукопашного боя.

Но и копьем сдвинуть массу обезумевших от ярости людей не так-то легко. Копья кололи, все время находя себе цель, кололи и мертвых, ибо мертвому некуда упасть, прижатому к копьям давлением живых сзади. Ярость бессильна против копий в восемнадцать локтей в длину. И если ордынец хватался за конец одного копья, то тут же его поражало другое копье. Это уже был не бой, это была не рукопашная, это железо давило человеческую плоть, пронзало ее, рвало на части, а сдвинуть не могло.