Лик - [5]

После разговора со стариком, он решил дома не сидеть,-- до последнего спектакля оставалось всего три дня, так что переезжать в другой пансион не стоило, но можно было, например, уезжать на целый день за итальянскую границу или в горы, благо погода испортилась, накрапывало, дул свежий ветер. Когда, на следующий день, раным-рано, он вышел из сада по узкой дорожке между цветущих стен, навстречу показался небольшого роста коренастый человек, в одежде, самой по себе мало отличающейся от обычной формы средиземноморских дачников,-- берет, открытая рубашка, провансальские туфли,-- но почему-то чувствовалось, что он-то одет так не столько по праву летней погоды, сколько по обязанности нищеты. В первую секунду Лика больше всего поразило, что чудовищная фигура, заполнявшая собой его память, на самом деле едва выше его самого.

-- Саша, не узнаешь?-- патетически протянул Колдунов, остановившись посреди дорожки.

Крупные черты его желтовато-темного лица с шершавой тенью на щеках и над губой, из-под которой щерились плохие зубы: большой наглый нос с горбинкой; исподлобья глядящие, мутные глаза,-- все это было колдуновское, несомненное, хоть и затушеванное временем, но пока Лик смотрел, это первое, несомненное сходство разошлось, беззвучно разрушилось, и перед ним стоял незнакомый проходимец с тяжелым лицом римского кесаря -- правда, сильно потрепанного кесаря.

-- Поцелуемся,-- мрачно сказал Колдунов и на мгновение приложился к детским губам Лика холодной, соленой щекой.

-- Я тебя сразу узнал,-- залепетал Лик.-- Мне вчера как раз говорил, как его, Гаврилюк...

-- Сомнительная личность,-- перебил Колдунов.-- Мэфий-туа (Не доверяй, остерегайся (франц. mefies-toi)) . Хорошо... Вот это, значит, мой Саша. Отметим. Рад. Рад тебя опять встретить. Это судьба! Помнишь, Саша, как мы с тобой бычков ловили? Абсолютно ясно. Одно из лучших воспоминаний. Да.

Лик твердо знал, что с Колдуновым никогда в детстве рыбы не уживал, но растерянность, скука, застенчивость помешали ему уличить этого чужого человека в присвоении несуществующего прошлого. Он вдруг почувствовал себя вертлявым и не в меру нарядным.

-- Сколько раз,-- продолжал Колдунов, с интересом разглядывая светлые панталоны Лика,-- сколько раз за это время... Да, вспоминал, вспоминал! Где-то, думаю, мой Саша... Жене о тебе рассказывал. Была когда-то красивой женщиной. Ты чем же занимаешься? -- Я актер,-- вздохнул Лик.

-- Позволю себе нескромность,-- конфиденциально сказал Колдунов.-- В Соединенных Штатах имеется тайное общество, в котором слово "деньги" считается неприличным, а если нужно платить, так заворачивают доллар в туалетную бумагу. Правда, только богачи примыкают, беднякам некогда. Я вот к чему,-- и, вопросительно кивая, Колдунов произвел пальцами вульгарный перебор: осязание деньжат.

-- Увы, нет,-- без всякой задней мысли воскликнул Лик.-Большую часть года я безработный, а в остальную часть -- гроши!

-- Знаем и понимаем,-- усмехнулся Колдунов.-- Во всяком случае... Да, во всяком случае, я хочу с тобой как-нибудь поговорить об одном деле. Сможешь недурно заработать. Ты сейчас как,-- свободен?

__ Видишь ли,-- собственно, я еду на целый день в Бордигеру, автокаром,-- а завтра...

-- Очень напрасно. Сказал бы мне, у меня тут есть знакомый шофер, шикарная частная машина, я бы тебе всю Ривьеру показал. Шляпа, шляпа. Ну, черт с тобой, провожу тебя до остановки.

-- И я вообще скоро уезжаю совсем,-- вставил Лик. -- А как твои... как тетя Тася? -- рассеянно спросил Колдунов, когда они шли по людной улочке, спускающейся к набережной.-- Так, так,-закивал он на ответ Лика, и вдруг что-то виновато-безумное пробежало по его нехорошему лицу.-- Послушай, Саша,-- сказал он, невольно его толкая и близко оборачиваясь к нему на узком тротуаре,-- для меня встреча с тобой это знак. Это знак, что не все еще погибло, а я, признаться, на днях еще думал, что все погибло. Понимаешь, что я говорю?

-- Ну это у всякого бывают такие мысли,-- сказал Лик.

Они вышли на набережную. Под пасмурным небом море было густое, граненое и местами, вблизи парапета, там, где шлепнулась пена, темнелись лужи. Было пусто, только на скамейке сидела одинокая дама в штанах.

-- Давай-ка пять франчей, папирос тебе куплю на дорогу,-быстро проговорил Колдунов и, взяв монету, добавил другим, свободным тоном: -- Смотри, вон там моя женка, займи ее, я сейчас вернусь.

Лик подошел к скамье, на которой сидела белокурая дама с раскрытой книжкой на коленях, и по актерской инерции сказал:

-- Ваш муж сейчас вернется и забыл меня представить. Я его родственник.

В то же время его обдало прохладной пылью волны. Дама подняла на Лика голубые английские глаза, неторопливо закрыла красную книжку и безмолвно ушла.

-- Просто шутка,-- сказал запыхавшийся Колдунов, появляясь опять.-- Вуаля. Беру себе несколько. Да,-- моей, к сожалению, некогда глядеть на море. Слушай, я тебя умоляю, обещай мне, что мы еще свидимся. Помни знак! Завтра, послезавтра, когда хочешь. Обещай. Погоди, я тебе дам мой адресок.

Он взял новенькую, золотисто-кожаную записную книжку Лика, сел, наклонил потный, со вздутыми жилами лоб, сдвинул колени,-и не только написал адрес, с мучительной тщательностью перечтя его. поставив забытую точку над "i" и подчеркнув, но еще набросал план -- так, так, потом так. Видно было, что он делал это не раз, и что не один обманувший его человек уже ссылался на то, что адрес запамятовал,-- поэтому-то он вкладывал в его начертание очень много усердия и силы,-- силы почти заклинательной.