Лик Марса - [30]

— Нет уж, спасибо. Смена часовых поясов была бы не менее резкой, чем тогда разница? Кроме того, ты отлично знаешь, что мне это не по карману. Суборбитальники — для бизнесменов, летающих за счет компании, а не для студентов колледжа.

— И заплатить за твой билет ты мне ни за что не позволила бы?

— Конечно, нет. Это — мои каникулы, а ты хочешь лишить меня удовольствия от того, что я сама их оплачиваю.

— Самая настоящая вольнодумка-гайдзин !

Кэтлин резко обернулась к нему, пытаясь понять, не говорит ли он всерьез. Слово «гайдзин» в японском языке означало иностранец, но его эмоциональной нагрузке ближе всего было к слову «варвар». Из всех известных ей народов нихондзины более всех были склонны делить мир на две категории, на людей и… иностранцев. Лицо Юкио сохраняло предельно серьезное выражение, однако в глазах мерцали искорки, и Кэтлин поняла, что он снова поддразнивает ее. И все же…

— Юкио, это не превратится в проблему? — спросила она. — То, что я — такая, какая есть, что мыслю по-своему и не стесняюсь высказывать свои мысли вслух?

— Иными словами, то, что ты — не такая, какой надлежит быть приличной японской женщине?

Кэтлин кивнула.

Откинувшись на спинку своего кресла, Юкио устремил взгляд в потолок.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, и ты знаешь, что я об этом думаю. Мы с тобой принадлежим к новому поколению — поколению граждан планеты Земля.

— Но ведь есть еще гиму .

Это слово означало долг, обязанности.

— Да, у меня есть долг перед моей семьей и моей страной. Военная служба — часть этого долга. И я… и мне было довольно трудно дать новую оценку своим обязанностям с точки зрения нашего видения мира, происходящих в нем перемен — в том числе тех, которые должны произойти, чтобы человечество продолжало существовать.

Кэтлин помолчала, размышляя о своем собственном долге. С детства росла она с мыслью о том, что после колледжа пойдет служить в Корпусе морской пехоты. В конце концов, это — лучший способ последовать примеру любимого отца. Но в последние несколько лет, особенно после поступления в Карнеги-Меллон, некоторые вещи предстали перед нею в ином свете. Открыв для себя идеи Партии интернационалистов, она начала рассматривать свою страну, как препятствие на пути к миру во всем мире и оплот давно отжившей свое концепции национализма, чем привела отца в ужас. Ей было очень больно его огорчать, но не могла же она в угоду его старомодному патриотизму перестать думать…

Все сделалось еще сложнее, когда Кэтлин поняла, что отец в последнее время заметно охладел к службе в Корпусе. Он начал просто отбывать время до ухода в отставку, и это не на шутку встревожило ее. Уж лучше добрый, громкий спор, чем вот такая апатия… Конечно, порой происходящее вокруг пробуждало его к жизни, наподобие того случая с двумя археологами на прошлой неделе, но чаще всего он, видимо, был вполне удовлетворен тем, что просто убивает время. Интересно, что он скажет об инциденте в Мехико?

Сама Кэтлин была потрясена до глубины души — не столько происшедшим, сколько собственной реакцией на него. Она не была столь наивна, чтобы верить всему, переданному «ННН», и потому вовсе не удивилась обнаружив, что американские военные подают инцидент в совсем ином свете, утверждая, что агрессорами являлись мексиканцы, а якобы спонтанная демонстрация перед зданием посольства на деле была подготовлена и организована мексиканской армией. Самой неожиданной оказалась ее реакция на сообщения интернационалистских служб новостей: все их проклятия в адрес американских империалистических агрессоров показались ей настолько грубыми и пустыми, что она невольно встала на сторону Корпуса и принялась страстно защищать его перед собственными единомышленниками. Чем навлекла на себя целый шквал осуждений.

Осуждения, положим, были ей не в новинку — Кэтлин редко скрывала свое мнение, сколь бы непопулярным оно ни было, — смутила ее явная необоснованность нападок. Раньше она считала интернационалистов группой рационально мыслящих интеллектуалов; теперь же они предубежденностью и нежеланием рассуждать логически уподобились, скажем, тем, кто объявляет марсианских Древних демонами Ада. Древние…

— Юкио, как ты считаешь, кем были Древние на самом деле?

— Древние? — Он рассмеялся. — Как я могу хоть что-либо предполагать, когда мы почти ничего не знаем о них? А что говорит твой отец? Они уже обнаружили что-нибудь новое?

Кэтлин пожала плечами:

— Они там всего пять дней. Похоже, он подружился с одним из тех археологов, с Александером. Тот ввел его в курс открытий, сделанных предыдущей группой, и объяснил, с чего им теперь начинать. Но не думаю, чтобы они уже нашли что-либо новое и удивительное.

При воспоминании о последнем вид-мэйле от отца Кэтлин поморщилась. На остаток лета она подыскала себе работу и подробно рассказала ему об этом, не уточняя, что начнет только в середине июля, и потому отец думает, что она остается в Питтсбурге на все лето. Знай он о ее поездке в Японию — наверняка встревожился бы, будто она до сих пор не в силах сама о себе позаботиться… Только этого недоставало. А так — выезжая за пределы Питтсбурга, она всегда пользовалась своим доменом global.net, и из ее писем отец поймет только то, что сейчас она не в Карнеги-Меллон…