Лихорадка в крови - [19]

Однако Доминик, пробиравшийся лесом со своим отрядом, всего этого еще не знал.

Ларец лежал в глубоком кармане его мундира и тяжело бил по бедру.

Весь вечер всадники продолжали свой путь. Богатые селения остались далеко позади. Их сменили скудные каменистые поля, зажатые между перелесками и скалистыми пригорками. Возле низких лачуг всадники встречали угрюмых и безрадостных людей.

В небе кричали вороны, выискивая добычу. Доминик знал, что вольные стрелки грабили мирных крестьян, живших на равнине. В горных расселинах и пещерах они скрывались от наказания, нередко строили себе землянки. При них находились и женщины, главным образом, легкого поведения. Эти женщины беспрепятственно заходили в селения и выведывали все новости. От нужды, гонений и собственного необузданного, мятежного нрава эти люди превратились в скопище свирепых, кровожадных разбойников.

Доминик думал об оставшихся с ним пятерых солдатах и стискивал зубы.

Доминик и его провожатые собирались найти место для ночлега, как вдруг позади послышался стук копыт. Сначала слабый, потом все громче и громче. Начали доноситься голоса. Датчане ехали по их следу! Более того, впереди тоже слышался говор датчан: два вражеских отряда перекликались друг с другом:

— Они должны быть где-то здесь! — крикнул кто-то по-датски. — Женщина видела, как они поехали в этом направлении!

— Мы их не видели! — раздалось в ответ.

— Все равно ищите!

Доминик подозвал поближе своих людей, он в отчаянии искал какого-нибудь укрытия. Они находились в роще, недалеко от нескольких бедных усадеб. Рощу окружили датчане — со всех сторон слышался топот их коней. Враг мог возникнуть перед Домиником и его солдатами в любое мгновение.

— Господин лейтенант, вон сеновал, — тихо сказал один из солдат. — Может, там и укроемся?

«Как бы этот сеновал не стал нашим последним пристанищем, — подумал Доминик. — Но другой возможности спастись у нас нет…»

— Все на сеновал! — быстро распорядился он. — Лошадей возьмите с собой. Да позаботьтесь, чтобы они не заржали, заслышав лошадей датчан!

Солдаты один за другим ныряли в сарай. Каждый зажимал руками морду своей лошади. Датчане были уже совсем рядом.

Вскоре оба их отряда съехались у сеновала.

— Никого! — сказал один из датчан.

— Даже следов их нигде нет, — откликнулся другой.

— Но вот же следы подков!

— Это могут быть и наши следы.

— А сеновал?

— Сейчас я его осмотрю и поедем дальше.

Доминик и его люди затаили дыхание. Они взяли мушкеты и приготовились отразить нападение.

— Не стрелять, — прошептал Доминик. — Если зайдет один человек, надо взять его без шума.

— Какая разница, — сказал солдат, у которого был вид всезнайки. — Его все равно тут же хватятся.

— Будем брать одного за другим, поодиночке.

Все понимали, что обречены, но отчаянно надеялись на спасение.

«Боже праведный, — думал Доминик. — Позаботься о моих родителях. И пошли Виллему счастливую жизнь! А я отдаюсь на Твою милость».

Ворота сеновала заскрипели. Вошел датский офицер. Доминик стоял к нему ближе всех. Он уже занес руку для удара, как вдруг глаза офицера широко открылись и рука Доминика застыла в воздухе. Его солдаты напряженно ждали.

В дверях стоял Тристан.

Солдаты видели, как он глубоко вздохнул, грудь его поднялась и опустилась. Они ничего не понимали. Но что-то удержало их от решительных действий.

Тристан смотрел на них грустными глазами. На лице у него отразилась боль.

Потом он повернулся и вышел.

— Там пусто! — крикнул он датчанам. — Надо искать их в южном направлении!

Это было сказано для Доминика, чтобы он знал, куда лучше не ехать.

Доминик закрыл глаза, чтобы не видеть испытующих взглядов своих солдат.

— Здесь только что был мой родственник, — тихо сказал он, прислушиваясь к бряцанию конской сбруи за стеной.

Вскоре все стихло.

Никакие короли с их жаждой власти и богатства не могут заставить Людей Льда нарушить кровные узы!

Шведы тихонько выбрались из сарая. Теперь они держали путь на север. К наступлению ночи маленький отряд достиг буковых лесов на северо-востоке Сконе.

Это были леса вольных стрелков…

5

Доминик приказал людям остановиться.

Было так темно, что он их едва видел.

— Надо разбить лагерь, — тихо сказал он. — Нельзя показываться в крестьянских усадьбах и на постоялых дворах. Каждый из вас наслышан, как в окна домов, где останавливались шведы, заглядывали дула мушкетов вольных стрелков. Мы сейчас как раз на границе их владений. Надо найти укрытие и для нас, и для лошадей. И не вздумайте разводить костер! Лучше промерзнуть до костей, чем сложить голову из-за собственной глупости.

Вскоре они нашли подходящую чащобу, завели туда лошадей, и сами там же устроились на ночлег.

Доминик заметил, что один из солдат лег чуть в стороне от других, самый низкорослый и тщедушный.

«Господи, где только у него душа держится, глаза поднять боится, а за мной увязался! — с грустью подумал он. — Будто мне других забот мало!»

В сумерках Доминик стал приглядываться к солдатам, пустившимся вслед за ним в это рискованное путешествие. Во-первых, среди них был толстяк, это Доминика порадовало. Во-вторых, солдат, которого, судя по его виду, ничем нельзя было удивить — он все знал наперед. Как ни странно, среди спутников Доминика оказался и робкий солдат с безвольным подбородком. Кроме них, остался в отряде и деревенский сердцеед. Он говорил на уппландском диалекте, на котором говорил и сам Доминик.