Лихорадка теней - [9]

Я ее не виню. У всех есть слабые места. Нас нельзя было отпускать в Ирландию ради всеобщего блага.

Он оценивающе смотрит на меня. Я знаю, что он видел тело Бэрронса. Он пытается понять, что случилось, но не решается спросить. Я подозреваю, что ничто, кроме бездыханного тела Бэрронса, не могло убедить его наверняка в том, что МакКайла, с которой он раньше имел дело, больше не была в безопасности. Его взгляд упал на серебряные с заостренными краями руны, лежащие вокруг меня на земле и окутывающие меня в зловещую дымку. По мере того, как он изучал их, его глаза вновь расширились, и на какой-то короткий миг он выглядел ошеломленным.

— Хорошая работа. — Его взгляд быстро переходил с рун на мое лицо и обратно. — Что это?

— Не узнаешь? — парировала я. Я чувствую ложь. Он знает, что это. А я нет. Но очень хочу узнать.

Следующее, что я вижу, это как его медные глаза встречаются с моими, и в его ладони вспыхивает сине-черный свет. Я не видела, как он достал из-за пазухи Реликвию.

— Выходи из круга сию же минуту, — скомандовал он.

Он не использует Глас. Он держит амулет, одну из четырех Реликвий Невидимых, изысканное ожерелье, середину которого украшает камень необъяснимого происхождения размером с кулак. Король создал его для своей возлюбленной, чтобы она могла подчинять реальность своим капризам. Амулет укрепляет героические стремления человека. Несколько месяцев назад я присутствовала на одном эксклюзивном аукционе в бомбоубежище под землей и смотрела, как пожилой валлиец платил за него цифру с восемью нулями. У него была жесткая конкуренция. Мэллис убил старика и забрал амулет до того, как Бэрронс и я сумели его выкрасть. Но так называемый вампир не смог его использовать.

А Дэррок смог. Уверена, я тоже смогу — если удастся его забрать.

Однажды я уже держала амулет в руках, и он мне ответил. Но, как и все эльфийские вещи, время наполнило его духовным сознанием, и он ожидал от меня чего-то — связи с ним или какого-то обета. Я не поняла — или, даже если поняла бы, то не была готова выполнить этого, опасаясь последствий. Я отдала амулет Дэрроку, когда он использовал Глас, еще до того, как сама научилась пользоваться Гласом. Сейчас у меня нет терзаний по поводу желаний амулета. Цена слишком высока.

Я ощущаю сине-черную силу, которую он излучает, ограничивая свой приказ влечением. Давление зашкаливает. Я хочу выйти из круга. Я смогу дышать, есть, спать, жить без боли вечно, если только я выйду из круга.

Я смеюсь.

— Брось мне амулет, живо! — Глас будто взрывается во мне.

Темные Принцы оборачиваются и разглядывают меня. Сложно сказать наверняка, но мне кажется, что я их заинтересовала.

Холодок пробегает у меня по спине. Во мне нет страха, ужаса, но все же те… вещи… те ледяные, неестественные искажения… они все еще на меня влияют. Я до сих пор не смотрела прямо на них.

Дэррок сжимает амулет.

— Выйди из круга!

Давление сокрушительное. Его можно ослабить, лишь выполнив приказ.

— Бросай амулет!

Он отступает, поднимает руку вверх, огрызается и резко опускает ее вниз.

Следующие несколько минут он и я пытаемся подчинить себе волю другого, пока, наконец, не признаем, что мы в безвыходном положении. Мой Глас на него не действует. Ни амулет, ни его Глас не действуют на меня.

Мы равны. Это завораживает. Я равна ему по силе. О Боже, во что я превратилась.

Он обходит меня по кругу, а я поворачиваюсь следом за ним, с легкой улыбкой на губах, мои глаза горят. Я полна энергии. Во мне пульсирует сила моих рун и моя собственная. Мы изучаем друг друга, как изучали бы друг друга две особи разных видов.

Я протягиваю руку — приглашаю зайти в круг.

Он смотрит вниз на руны.

— Я не такой дурак.

Его голос глубок и мелодичен. Он прекрасен. Я понимаю, почему моя сестра хотела его. Высокий, с золотистой кожей, в нем есть какая-то сверхъестественная чувственность, которая не исчезла, даже когда Королева сделала его смертным. Шрам на лице притягивает взгляд, вызывает желание дотронуться до него и познать историю его появления.

Я не могу спросить: «Почему дурак?», иначе выдам себя, ведь я не знаю, что это за руны.

— Что случилось с Бэрронсом? — спрашивает он спустя некоторое время.

— Я его убила.

Он изучает мое лицо, я знаю, что он пытается представить себе сюжет развития этой сцены, который смог бы объяснить, почему Бэрронс был изуродован и убит. Если он осматривал тело, то видел рану от копья, а он знает, что оно у меня. Знает, что я вонзала его, по крайней мере, один раз.

— Почему?

— Он достал меня своим бесконечным хамством, — я подмигнула. Пусть думает, что я сумасшедшая. А я и есть сумасшедшая. Во всех смыслах этого слова.

— Не думал, что его можно убить. Эльфы долго его боялись.

— Оказалось, копье было его ахиллесовой пятой. Вот почему он всегда отказывался брать его в руки.

Он переваривает мои слова, и я знаю, он пытается понять, почему эльфийское оружие убило Иерихона Бэрронса. Я бы тоже очень хотела это узнать. Именно копье нанесло смертельный удар? Умер бы он из-за него, если бы Риодан не перерезал ему горло?

— И, тем не менее, он дал его тебе. Думаешь, я в это поверю?

— Как и ты, он считал меня пушистым беззубым комочком. Слишком глупой, чтобы вызывать подозрение. Овечка на заклание — как он любил говаривать. Маленькая овечка убила льва. Ну, как думаешь, я ему показала, на что способна? — я снова ему подмигиваю.