Лига перепуганных мужчин: Сборник - [28]

— Бутылочка с остатками нитроглицерина была обнаружена в кармане его пиджака?

— Так я понял.

Я уселся поглубже в кресло и опять посмотрел на него. Я бы отдал «родстер» и пару шин «экстра» к нему, чтобы узнать, лжет он или нет. Он был очень далек от людей моего класса, как и Поль Чапин, и я понимал, что у меня нет пути, по которому я мог бы добраться до его мыслей.

— Не согласились бы вы завтра в час дня прийти на ленч к Ниро Вульфу?

— Сожалею, я буду занят.

— В пятницу?

— Нет. Ни в какие дни. Я не орех, который надо расколоть. Откажитесь от надежды доказать виновность Поля Чапина в смерти Юджина Дрейера. Это не выдерживает критики. В этом я уверен, потому что я там был.

— Может, вы сможете в субботу?

Он покачал головой и улыбнулся все так же печально. Я поднялся с кресла, взял свою шляпу и поблагодарил его. Но перед тем, как направиться к двери, я сказал:

— Кстати, второе «предупреждение», написанное всем вам,— ну, кто же его написал? Действительно ли нитроглицерин имеет такой вкус?

— Я же хирург, а не фармацевт.

Я снова поблагодарил его и вышел.

Из-за того, что линия судьи Гаррисона оборвалась, не дав нам ничего определенного, а теперь зашла в тупик и линия Дрейера, я начал подозревать, что если мы не найдем способа сделать явным то, что скрыто от нас в истории Элкаса, то памятная записка, составленная Вульфом, может превратиться в пустой листок бумаги, который вы можете использовать так, как вам вздумается.

Я отправился домой, решив, что самое разумное — обратиться к Сантини. Мы могли дать ему каблограмму в Рим. Возможно, таким образом мы раздобудем нечто толковое.

Было без четверти одиннадцать, когда я приехал домой. В конторе звонил телефон. Звонил Саул Пензер. Я спросил, чего он хочет, он ответил, что хочет рапортовать. Я спросил его, что он будет рапортовать, а он ответил, что ничего, вот и весь рапорт. Поскольку я и так был раздражен всем ходом расследования, то я стал насмешлив. Я сказал, что если он не может найти Хиббарда живым или мертвым, то, может, он сплутует и сделает чучело Хиббарда? И я сказал, что и самого меня только что так облажали на другом конце нашего дела, что если у него нет ничего лучшего, то пусть придет в контору, и мы сыграем в пинокль. Я повесил трубку, оборвав разговор, что само по себе могло рассердить даже монахиню.

Вульф спустился вниз вовремя, ровно в одиннадцать. Он сказал «доброе утро», потянул носом воздух и сел за свой стол.

Мне не терпелось приступить к делу, но я знал, что должен подождать, пока он не просмотрит почту, не поставит в вазу орхидеи, не испробует свое перо и, наконец, не позвонит, чтобы принесли пиво. После того как со всем этим было покончено, он пробормотал, обращаясь ко мне:

— Есть ли мысли о дальнейших действиях?

— Я ушел на цыпочках из дома в 8.30 и только что вернулся. Звонил Саул. Истрачен зря еще один никель.

Фриц принес ему пиво, и Вульф налил себе стакан. Я рассказал ему все об Элкасе, не пропуская ничего, даже то, что у нитроглицерина сладковато-жгучий вкус и что он маслянист на ощупь. Затем я изложил ему мою мысль о римлянине. Как я и ожидал, он сразу же заупрямился.

— Вы можете дать каблограмму за тысячу миль в отношении какого-то факта или предмета, но не о таком тонком деле. Как последняя возможность, вы или Саул Пензер нанесете визит Сантини в Италию.

Я попытался поспорить с ним, потому что не представлял никакого иного хода. Я даже забыл, что я еще не сообщил ему о трех дополнительных наблюдателях из агентства «Метрополитен», которых я заказал для Одиннадцатой улицы.

Меня остановил посредине моей речи звук шагов Фрица, идущего в холл отворять дверь. Я не пытался продолжать свою речь, а только ждал, чтобы увидеть, кто пришел.

В контору вошел Фриц и прикрыл за собой дверь. Он сказал, что пришла какая-то леди, она хочет видеть Вульфа.

— Ее имя?

Фриц покачал головой. Он выглядел неуверенным.

— Проводите ее сюда, Фриц.

Увидев посетительницу, я тоже почувствовал себя неуверенно. К нам не приходил никто более уродливый. Она вошла и остановилась, глядя прямо на Вульфа, как бы решая, как к нему подойти. К тому же она не была в действительности уродливой, то есть я подразумеваю, что она не была отвратительна. У нее были довольно маленькие серые глаза, взгляд которых, казалось, никогда не сойдет с того, на чем они остановились. На ней было темно-серое шерстяное пальто и из того же материала шляпка, а непомерно большой серый мех плотно окутывал ее шею.

— Мне трудно достался мой приезд сюда... Боюсь, что я сейчас потеряю сознание.

Вульф покачал головой.

— Я надеюсь, что нет. Немного бренди?

— Нет.

— У вас слегка перехватило дыхание.

— Нет, благодарю вас.

Она подняла руки к меху, и казалось, что она пытается добраться ими под мех на затылке.

— Я ранена. Сзади, вот здесь. Думаю, что вам лучше посмотреть,

Вульф бросил мне взгляд, и я подошел к ней. Она расстегнула свой мех спереди, а я, откинув его от шеи, снял совсем. И затем ахнул я сам. Не то чтобы я никогда не видел крови, но не часто так много, да и было это так неожиданно. Весь мех изнутри пропитался кровью. И воротник ее пальто тоже. Это было зрелище!