Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - [5]

Через две недели он был зачислен в штат хозяйственного отдела на должность монтера-наладчика лифтов главного здания на площади Дзержинского, на котором по давней и загадочной традиции не было, и по сей день нет доски с названием учреждения. На бюро пропусков и приемной, что размещались на Кузнецком мосту, соответствующие доски наличествовали. А на главном — отсутствовали. Возможно, в этом таится нечто глубоко конспиративное.

В обиходе должность Короткова и его коллег называлась просто — лифтовый. Лифты, сохранившиеся еще со времен страхового общества «Россия» — с роскошными кабинами, со стенками из дорогого полированного дерева, зеркальными стеклами, сверкающими медными поручнями и прочими деталями отделки, были тихоходными, но зато совершенно бесшумными. Приводившие их в движение моторы и системы управления требовали повседневного ухода и квалифицированного обслуживания, потому как запасных частей к ним на складе давно и в помине не было. Посему лифтовому приходилось заниматься их ремонтом едва ли не каждый день, поскольку капризная, изрядно изношенная механика то и дело выходила из строя.

Один из лифтов, доставшихся Короткову, обслуживал главный подъезд здания ОГПУ — тот, что выходил на площадь Дзержинского. На этом лифте поднимались на третий этаж руководители ведомства. Однако не возбранялось пользоваться им и сотрудникам иностранного отдела, размещавшегося тогда на четвертом этаже, а также контрразведчикам и особистам, обитавшим на пятом.

Строго говоря, в служебные обязанности лифтового входило обслуживание самих лифтов, как средств так называемого «вертикального транспорта», а не их пассажиров. Лифтовые были механиками. Однако, если Коротков не был уверенным в надежности проведенного очередного профилактического ремонта или просто проверял работу подъемника, он мог в течение часа, а то и двух поработать в качестве лифтера.

Лифтовые дежурили посменно сутками, потом двое отдыхали. Потому за неполный год пребывания в этой должности Саша Коротков перевидал, можно сказать, если не всех, то, во всяком случае, многих руководителей и ответственных сотрудников ОГПУ.

По тогдашним правилам оперативные работники встречались со своей агентурой, в основном, если не происходило что-либо чрезвычайное, после окончания присутственных часов. После встречи на конспиративной квартире — КК — или на воздухе, где-нибудь в Сокольниках, они возвращались на службу, чтобы составить отчет о встрече, и только после этого расходились по домам. Иногда — далеко за полночь, а то и под утро.

Председатель и его заместители нередко также поздно вечером направлялись по вызову с докладом к высшему руководству — в Кремль или в ЦК — почти напротив, чуть левее, наискосок, на Старую площадь.

Самым значительным из руководителей был, конечно, председатель ОГПУ Вячеслав Рудольфович Менжинский, ближайший сподвижник и естественный преемник Дзержинского. Это был красивый, весьма импозантной внешности уже немолодой человек с интеллигентным лицом, всегда по-европейски одетый, с учтивыми манерами. У него были густые темные усы. Входя в помещение, он обычно надевал пенсне, которым на улице никогда почти не пользовался. Коротков был потрясен, когда узнал, что Менжинский свободно владел то ли семнадцатью, то ли восемнадцатью языками, в том числе фарси (персидским) и японским.

Уже тогда Менжинский был очень болен, из-за поврежденного много лет назад в автомобильной аварии позвоночника, работал полулежа в глубоком кресле, или даже на диване. Потому значительную долю организационных дел постепенно забрал на себя его заместитель Ягода. Теперь Коротков повидал еще двоих заместителей Менжинского — Якова Агранова (он был одним из немногих в руководстве ОГПУ, кто, как и Ягода, почти всегда носил военную форму) и невысокого, щуплого, на вид невзрачного Михаила Трилиссера. На самом деле Трилиссер был одним из самых выдающихся основателей и руководителей внешней разведки, именуемой тогда иностранным отделом — ИНО. Запомнился Короткову и вертлявый, неприятный мадьяр (из бывших австро-венгерских пленных) с бегающими острыми глазками — начальник оперативного отдела и личной охраны Сталина Карл Паукер. Этого отличали до невероятного, прямо-таки зеркального блеска начищенные сапоги.

Как и другим вольнонаемным служащим, Короткову иногда давали пригласительные билеты на спектакли, концерты и киносеансы, которые устраивались для сотрудников и членов их семей в клубе ОГПУ на улице Дзержинского, 13[4]. На одном из концертов самодеятельности после торжественного собрания по случаю какого-то праздника на сцену вдруг поднялся начальник контрразведывательного отдела (КРО) Артузов. Ничуть не смущаясь своим высоким положением члена коллегии и начальника одного из ведущих отделов, он к крайнему изумлению Короткова великолепным тенором исполнил несколько неаполитанских песен на итальянском языке, а затем и русских романсов, заслужив бурные аплодисменты слушателей. Позже Коротков узнал, что для Артузова участие в товарищеских вечерах дело обычное.

Еще одна примечательная личность невольно обратила на себя внимание юного лифтового: худощавый, с пронзительным взглядом Глеб Бокий. Зимой и летом он почему-то ходил в одном и том же долгополом легком плаще неопределенного цвета и такой же кепке. Бокий много лет возглавлял ленинградское управление ОГПУ, а теперь был начальником специального отдела в Центре.