Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - [187]

Для нелегала три-четыре года вообще не срок. Порой столько лет у него уходит даже не на работу, а лишь на оседание и легализацию. Он должен как бы отлучиться от родного языка. Супруги Федоровы признавались, что даже дома никогда не позволяли себе говорить по-русски, и не потому, что опасались «подслушки», но чтобы потом, при общении с местными жителями, не допускать и намеков на русизмы в своей речи. Они не могли держать дома русские книги, тем более советские. Разве что романы Толстого или Достоевского в переводе. Они не читают московские газеты, могут только позволить себе изредка и вне дома, где-нибудь на лоне природы поймать московскую радиостанцию на транзисторном приемнике.

Нелегал лишь в исключительных случаях ездит домой «в отпуск». Правда, известен уникальный эпизод, когда советского разведчика, фирма, в которой он работал, командировала в Москву для заключения торговой сделки в сопровождении еще нескольких сослуживцев. Слава Богу, он не был исконным москвичом и в советской столице не встречал приятелей на каждом шагу, но все же… Самое трудное, по его признанию, это было делать вид, что ни на самих переговорах, ни при посещении театра или магазина он не понимает русского языка! Еще труднее было удержаться, чтобы не поправить переводчика, когда тот совершал ошибки, плохо зная специфическую терминологию.

Через много лет ему, дабы доставить удовольствие, дали почитать донесения сотрудников 7-го управления, ведающего наружным наблюдением, о своем собственном поведении в ту памятную поездку. Уж какие опытные ребята, многие служили в «семерке» по 10–15 лет, ни на миг не усомнились, что иностранец, которого они «пасли», их соотечественник и сослуживец!

Нелегалы порой годами не имеют известий о судьбе своих родственников. Семьи нелегалов, а таких в советской внешней разведке было достаточно много, порой боятся заводить детей на чужбине: ведь их надо растить и воспитывать как иностранцев! А когда возвращаются окончательно на Родину, обзаводиться потомством бывает уже и поздно.

А что значит «вернуться домой» после долгих лет пребывания за рубежом? Какие-то родные и друзья уже умерли, кто-то давно живет в другом городе, а то и стране. Наконец, они просто отвыкли от московского быта, обычаев, традиций, норм поведения… Удручающе может действовать и неустроенность жизни, дефицит на все, от цветных телевизоров до туалетной бумаги, вечные и бесконечные очереди, хамство продавцов…

К рутинной аппаратной работе бывшие нелегалы, как правило, не способны, просто не обладают опытом для исполнения тех служебных обязанностей, что могли бы быть им поручены в соответствии с воинскими званиями на момент возвращения. Потому либо пребывают в консультантах, либо преподают в чекистских учебных заведениях. Иногда, в редких случаях, выезжают в кратковременные командировки на «штучные» задания. Нелегалы не только марафонцы разведки, они и ее рядовые пехотинцы, до каких бы офицерских званий не дослужились.

Читатель, надеюсь, проникся осознанием того, насколько трудно подготовить и внедрить в нужной точке одного-единственного (или супружескую пару) нелегала. А между тем в Советском Союзе была создана и продолжает свое существование в Российской Федерации единственная в мире системная сеть нелегальной разведки! Именно к этому стремился в свое время Александр Коротков и его преемники.

Разведке вообще, нелегальной особенно, присуща одна, принципиально неустранимая, извечная несправедливость: подавляющее большинство ее героев (и в переносном, и в буквальном смысле слова — с Золотыми Звездами) до конца дней своих пребывают в неизвестности. После смерти тоже. Безусловно, Вильям Фишер (Абель) и Конон Молодый — о них речь впереди — разведчики выдающиеся. Но и они, скорее всего, по сей день оставались бы безвестными героями «невидимого фронта», если бы не провалы, пускай и не по их вине! Таков уж горький парадокс профессии. Чтобы прославиться на весь мир, требуется на каком-то витке жизненного и служебного пути потерпеть неудачу и очутиться в чужой тюрьме.

Только единицам из числа уцелевших, вроде «Ефрата»-Акопяна было предоставлено право получить признание при жизни, избежав вышеназванных неприятностей. И то без толкового разъяснения, что собственно, названные люди такого совершили…

О прекрасных и заслуженных разведчиках — супругах Филоненко Анне (в девичестве Камаевой) и Михаиле, много лет проработавших в Латинской Америке, в том числе и странах с фашистским режимом, соотечественники узнали лишь в апреле 1999 года, когда их обоих уже не было в живых. Примечательно, что их трое детей, из которых двое родилось во время командировки, лишь по возвращении семьи в Москву узнали, что они советские и русские…[178]

…С Иосифом Григулевичем Александр Коротков лично познакомился по чрезвычайному поводу на конспиративной квартире, с соблюдением повышенных мер предосторожности. Объяснялось это не только особой ценностью «Макса» (он же «Юзик»), но и тем, что он прибыл в Москву нелегально, будучи высокопоставленным иностранным дипломатом в Ватикане! Понятно что в случае опознания, правда, маловероятного, но все же… — Григулевич тогда никак бы не смог объяснить своему министру иностранных дел, или президенту, почему он находится не в Риме, а в столице СССР.