Лидер - [7]

Когда же картина прояснилась (причем дедушка все время многозначительно молчал, а Иван Иванович с жаром доказывал, что сие есть деньги трудового народа, добровольно отданные им в виде пожертвований, чтобы морально поддержать лидера партии), бабушка радостно заквохтала, выхватила из руки мужа наличность и унесла ее в комнату, где и запрятала в шкафу между мужниных семейных трусов и старых рубашек, в которых он еще сорок лет назад ездил на комсомольские стройки.

Когда же она вновь вернулась, то ее лицо представляло собой картину совершенного довольства, и бабушка только, что не повизгивала от радости – но, кажется, была на грани. Она притянула сына к себе, обняла его и несколько раз сильно расцеловала в щеки, приговаривая, что вот наконец-то и из него вышел толк. А нынешние коммунисты ей определенно нравятся – а потому что не жалеют средств и для простых столярных мастеров, а не только поддерживают голодающих Техасщины. И что теперь она – бабушка – видит, что они действительно изменились, сделали выводы из прошлых ошибок и готовы начать другую жизнь – сытых и богатых буржуа.

Пока бабушка говорила, дедушка молча слушал. Потом так же молча встал, сгорбился и тихо вышел в комнату. Достал из старенькой видавшей виды деревянной шкатулки завернутый в обрезок хлопковой портянки партийный билет, развернул его и принялся внимательно изучать его содержимое. Это занятие отняло у него с полчаса. По его лицу трудно было понять, какие эмоции его сейчас обуревают, но потом он вдруг неожиданно гневно бросил его обратно в шкатулку (даже не завернув в портянку), громко хлопнул крышкой и задвинул ее в дальний угол – с глаз долой! И пошел на кухню пить чай.

К тому времени Иван Иванович уже ушел. Вид у него был несколько пристыженный, но через некоторое время, прибыв в штаб коммунистического сопротивления, он пришел в себя, вспомнив наставления Ильича и товаг’ища Троцкого (которые рекомендовали бить буржуинов их же оружием, использовать их же деньги против них самих и всемерно обогащать рабочую кассу, чтобы иметь возможность направить судьбу революции в нужное русло), полностью самоуспокоился и даже пришел к выводу, что много денег – это хорошо. Но только, чтобы у коммунистов! А посему в следующее свое прибытие к родителям, чтобы развеять горестные мысли деда, он решил прочитать ему лекцию о современном видении момента и полезных трактовках пролетарской борьбы народов.

После долгой и зажигательной лекции Ивана Ивановича дед попил чайку, почитал газету, попытался было посмотреть телевизор, но, наткнувшись на очередную демократическую чернуху, быстро выключил, да и пошел себе в «ракушку» мастерить столики. Как ни крути, а это занятие было его любимым, да к тому же начало приносить деньги. А коммунизм – да и бог с ним! А Андрейка просто радовался жизни, бегал по квартире и рассматривал свои любимые книжки…

Вот так в делах и заботах почти незаметно пролетел и еще один год.

Как-то раз, наблюдая за внуком, бабушка решила, что пришло время обучать его чтению. Она купила ему пару красочных букварей и азбук с большими яркими картинками, и уже через неделю он выучил все буквы. После чего они вместе с бабушкой начали читать по слогам. Ровно через месяц после начала учебы Андрейка с видимым удовольствием уже бегло несся по красочным просторам букварей, громким голосом выговаривая: «Мама мыла раму» и прочие такие милые сердцу и такие знакомые бабушке фразы. В общем и целом, у Андрейки получалось очень хорошо, и уже в пять с половиной лет он мог уверенно прочитать пару страниц детского текста, напечатанного большими буквами.

Ну, а папа тем временем делал серьезные успехи. Он уже был членом координационного совета пролетарского сопротивления и отвечал за развитие коммунистической идеи в регионах. Он оброс секретарями и даже парой секретарш, которые получали зарплату в твердой СКВ, что, конечно, противоречило идеалам трудового равенства и братства, но с другой стороны, было очень приятно. Сам папа уже давно прекратил выступать на митингах (однако привычку натирать свежим снегом лицо и шею не бросил, но напротив делал это даже чаще, чем прежде – просто привык) и теперь координировал работу партячеек на местах. Он отрастил животик, подобрел и приобрел привычки добропорядочного буржуа – с другой стороны, кто сказал, что коммунисты всегда должны быть похожи на голодных волков? А вскоре у него появился даже закрепленный за ним персональный автомобиль с водителем, чему и было посвящено троекратное «ура» дедушки, бабушки и даже Андрейки, который хоть и не понимал, а чему это, собственно, все радуются, но весело повизгивал, хлопал в ладоши и, громко топая ногами, бегал по квартире.

Теперь папа стал важный, как индийский набоб (махараджа, султан, любимая наложница султана) и начал учиться не разговаривать, но вещать. И вскоре-таки научился, чем сделал еще один шаг к партийному Олимпу. Его карьера шла в гору, подобно Сизифу, с той лишь разницей, что Сизиф-то бедолага напрасно старался, зато папа – вовсе нет. Автомобиль и две секретарши настолько добавили ему уважения со стороны мамы и папы, что даже дедушка Андрейки Иван Афанасьевич в конце концов поменял свое отношение к происходящему в стране и перестал вспоминать о старом режиме. Хотя иногда его так и подмывало взять бутылочку водочки (или две), выйти на улицу, созвать соседей и знакомых, устроиться на лавочке, разложить огурчики и прочую нехитрую снедь, откупорить беленькую и, сглатывая от нетерпения слюну, произнести: «Да чтоб вы все сдохли, сволочи!» и погрозить невидимым и так ненавидимым буржуинам рабочим заскорузлым кулаком.