Лидер без титула. Современная притча о настоящем успехе в жизни и в бизнесе - [3]

Зовут меня Блейк Дэвис, и хотя родился я в Милуоки, но почти всю жизнь прожил здесь, в Нью-Йорке. И до сих пор обожаю этот город. Ресторанчики. Люди. Ритм. И хот-доги на улицах – объеденье! Да, поесть я люблю, это одна из главных радостей жизни, честное слово, но все же она уступает задушевному разговору, любимому спорту и хорошим книгам. В общем, нет на земле места лучше Нью-Йорка. Уезжать отсюда я не собираюсь. Ни за что.

Давай я немного расскажу о себе, а потом уже – о том удивительном везении, благодаря которому я и оказался там, где всегда мечтал. Мама у меня была самая добрая на свете. А отец – самый решительный. Соль земли. Не идеальные. Но ведь идеальных не бывает. Главное – они всегда старались как могли. А когда стараешься как можешь, по-моему, делаешь все, что можешь, – и точка. А когда все сделаешь, иди домой и хорошенько выспись. Беспокоиться о том, что не можешь контролировать, на мой взгляд, – прямой путь к болезни. А ведь беспокоимся мы в основном из-за того, чего никогда не будет. Об этом прекрасно сказал Курт Воннегут: «Все то, что стрясется с тобой на самом деле, ты и представить себе не можешь – и уж точно это будет совсем не то, что ни с того ни с сего всплывает в голове в четыре часа ночи в какой-нибудь скучный вторник».

Именно родители сделали меня тем, кто я есть. Они были не особенно богаты, но на самом деле у них было все, что нужно: хватало храбрости, чтобы принимать решения, и семейные ценности были высшего класса, и чувство собственного достоинства. Я до сих пор тоскую по папе с мамой, и дня не проходит, чтобы я не вспомнил о них с признательностью. Когда я остаюсь наедине с самим собой, то часто задумываюсь о том, что мы зачастую не ценим тех, кого любим больше всего. Пока не потеряем. Тогда мы подолгу бродим по улицам и молимся, чтобы нам дали еще один шанс показать им, как мы на самом деле к ним относимся. Прошу тебя, не допускай, чтобы твою жизнь отравляли такие сожаления. Очень уж часто это случается со многими из нас. Если тебе повезло и твои родители еще живы, относись к ним с почтением. И прямо сегодня скажи им, как ты их любишь и уважаешь.

Говорят, я был хороший мальчик. «Золотое сердце», – так говорил обо мне дедушка. Просто не в моем характере кого-то обижать или что-то ломать. В школе я учился очень прилично, и девчонки на меня посматривали, а еще я увлекался американским футболом и даже играл за школьную сборную. Но все изменилось, когда погибли родители. У меня земля ушла из-под ног. Я совершенно утратил уверенность в себе. Не понимал, зачем живу. Жизнь словно застопорилась.

Мне было за двадцать, я нигде подолгу не работал и жил будто на автопилоте: ничего не чувствовал, мне на все было, в сущности, наплевать. А лечился как все – телевизор, много еды и постоянные тревоги по мелочам: я готов был на что угодно, лишь бы заглушить боль при мысли о том, чем я мог бы стать и чем никогда не стану.

В тот период работа была для меня не более чем способом свести концы с концами, а вовсе не местом, где можно показать, на что ты способен. Я приходил туда, просто чтобы где-то торчать от звонка до звонка, а не чтобы воспользоваться возможностью расти и развиваться, реализуя свой потенциал. Я куда-то нанимался лишь ради того, чтобы чем-то заполнить свое время, а не для того, чтобы воспользоваться шансом сеять сладость и свет, нести людям добро и посвящать свои дни тому, чтобы сделать свою организацию – а с ней и весь мир – немного лучше.

В конце концов, я решил завербоваться в армию. Мне подумалось, что это правильный шаг: так я пойму, что служу общему делу, смогу навести в жизни хоть какой-то порядок. Меня отправили на войну в Ираке. И хотя армейская рутина и правда помогла мне упорядочить жизнь, боевой опыт оставил на душе шрамы, которые болят и по сей день. Я своими глазами видел, как погибают в кровавых боях друзья, с которыми я проходил курс молодого бойца. Видел, как молоденьких солдат, сущих детей, ранит и калечит. И понял, что если когда-то у меня и был какой-то энтузиазм по поводу военной карьеры, он уже выветрился, а я тону в грязном болоте отчаяния, понимая, что погубил собственную жизнь. Мне повезло: физически я не пострадал, однако все равно чувствовал, что война изуродовала меня. И призраки войны преследовали меня повсюду.

И вдруг в один прекрасный день нам объявили, что пора домой. Все произошло так стремительно, что голова шла кругом. Меня посадили на транспортный самолет, я полетел домой и через пару дней, после обязательного медицинского обследования, получил свои документы. Меня благодарили за службу стране и желали успехов в мирной жизни. Солнечным осенним деньком я вышел на улицу, и в голову мне пришла страшная мысль: я снова один, снова предоставлен сам себе.

Труднее всего было вернуться обратно в общество, которое обо мне забыло. По ночам я почти не спал: мозг наказывал меня жуткими видениями войны. По утрам я часами валялся в постели, собираясь с силами, чтобы встать и хоть что-то сделать. Все тело ныло. Меня терзал беспричинный страх, я ни с кем не мог общаться, кроме бывших однополчан. Все, что мне когда-то нравилось, казалось теперь скучным и банальным. Мне не хватало цели, смысла жизни. Иногда я жалел, что не погиб.