Лида - [40]

Шрифт
Интервал

Госпиталь помещался во дворе, и двор был очень большим. Я скорей хотела попасть на улицу и шла очень быстро. Погода стояла просто чудная. Небо было весенне-голубым, и снег вокруг был пропитан водой. Старичок вахтёр, стоявший у госпитальных ворот, почему-то улыбнулся, когда я проходила мимо него, и сказал:

— А на улице-то что делается, мать моя!

Я решила, что слова его относятся к погоде, и ответила:

— Весна, дедушка, весна!

Распахнула калитку, вышла на улицу, зажмурив глаза от бившего мне прямо в лицо солнца, прошла несколько шагов и остановилась в недоумении. Вдоль всей улицы, насколько хватало глаз, я видела людей с лопатами и ломами в руках, скалывающих лёд и убирающих снег. Я просто не понимала, что это такое делается. Мне пришло в голову, что очистка на этой улице производится для каких-то особых целей. Я дошла до угла, но, повернув, увидела и на этой улице людей с ломами и лопатами в руках.

У меня закружилась голова. Я не могла понять, какая сила заставила этих голодных, измученных людей выйти на улицы. Я видела перед собой оживший Ленинград. Присмотрелась к работающим: здесь были и пожилые, и молодые, и совсем ещё дети. Я стояла, прислонившись к стене, не в силах поверить, что всё это: и солнце, такое радостное и, казалось, давно забывшее Ленинград, и, главное, эти люди, и гранитный, асфальтовый, торцовый город, появляющийся из-под снега и льда, — всё это правда, всё это на самом деле. И мне почудилось, что если бы я в эту минуту узнала, что мы победили, победили окончательно, то чувство, которое я испытала бы при этом, было бы похоже на то, которое овладело мною сейчас. Мне не хотелось спрашивать, кто организовал эту гигантскую работу, не хотелось ничего узнавать. Я поняла, что наступил перелом, что окончательная и полная победа — это только вопрос времени и нашего мужества. Потом я услышала чей-то голос:

— Ну, отдохнула, и будет. Бери-ка лопатку.

Я обернулась и увидела совершенно незнакомую мне женщину.

У стены стояли составленные пирамидкой, как винтовки, лопаты. И я тоже принялась за работу.

Я работала недолго, потому что от слабости опять закружилась голова, и та же самая женщина, которая велела мне взять лопату, узнав, что я только что вышла из больницы, отправила меня домой…

Это была весна, настоящая весна, первая весна блокады. Как мы ждали её! Как мечтали, сидя у остывшей печки, о тепле, о солнце! Все мы думали, что дожить до весны — значит победить блокаду. И вот весна наступила. Я смотрела на расчищенный асфальт мостовой, на тротуары и всё-таки не могла поверить, что пелена снега, плотно окутавшая и дома, и троллейбусы, и трамваи, почти исчезла. Я шла по Литейному. Около домов на скамьях, на ступеньках, на стульях, вынесенных из квартир, сидели люди, завёрнутые в одеяла, в салопы и шубы, подставив солнечным лучам свои исхудалые лица. И я подумала: «Это ведь всё те же самые люди. Вчера они, наверно, весь день трудились, очищая город, сейчас сидят, с виду беспомощные и расслабленные; а начнись обстрел — они оставят свои скамеечки и пойдут из последних сил разгребать обвалившиеся дома и спасать погибающих. Интересно, — мелькнуло у меня в голове, — живёт ли сейчас в Ленинграде какой-нибудь историк, который всё наблюдает, записывает, обдумывает и после войны напишет книгу о поведении советского человека?»

И вдруг я остолбенела: из-за угла показался трамвай. Я остановилась, не веря своим глазам. Трамвай — один вагон — спокойно выехал на Литейный и покатил по направлению к Невскому.

И на всём протяжении Литейного, насколько хватало глаз, вставали со своих скамеечек и стульев люди и махали руками навстречу трамваю. И вожатый непрерывно звонил в ответ. Все смотрели вслед уходящему трамваю, пока он не исчез в конце залитого солнцем проспекта.

…Первым, кто встретил меня, когда я вернулась в детдом, был Коля. Он стоял на лестнице, у перил, в толстых чулках и длинном ватнике. Увидев меня, он смутился, засопел и стал тереть нос рукавом.

Мне было так странно, так неожиданно видеть Колю на ногах, что я даже не сразу узнала его.

— А я вас из окошка увидел, — сказал Коля.

И я почувствовала такую нежность к нему, что схватила его на руки. Он уткнулся в моё плечо. И так, держа его на руках, я вошла в комнату.

Издали доносились шум, смех и пение. А когда я вошла в комнату, то увидела, что всюду — на кроватях, на полу и на подоконнике — сидят дети, и Сиверский показывает им фокусы.

Когда мы с Колей появились в дверях, дети бросились ко мне, карабкаясь на плечи, и я еле удержалась на ногах.

Маруси среди ребят не было.

— У неё нашёлся родственник, который получил разрешение вывезти девочку на самолёте, и теперь она на Большой земле, — рассказала мне Анна Васильевна. — Да и всем-то скоро ехать придётся, — добавила она.

И я узнала, что уже есть решение Москвы об эвакуации детских домов из Ленинграда и что, как только откроется навигация на Ладоге, наш детдом будет эвакуирован.

— Поедете? — спросила меня Анна Васильевна.

Я покачала головой. Разве я могла уехать из Ленинграда?

— Останусь, — ответила я.

— А я поеду, — просто и убеждённо сказала Анна Васильевна. — Надо помочь детям…


Еще от автора Александр Борисович Чаковский
Блокада. Книга первая

Первые две книги романа «Блокада», посвященного подвигу советских людей в Великой Отечественной войне, повествуют о событиях, предшествовавших началу войны, и о первых месяцах героического сопротивления на подступах к Ленинграду.


Блокада. Книга пятая

Пятая книга романа-эпопеи «Блокада», охватывающая период с конца ноября 1941 года по январь 1943 года, рассказывает о создании Ладожской ледовой Дороги жизни, о беспримерном героизме и мужестве ленинградцев, отстоявших свой город, о прорыве блокады зимой 1943 года.


Блокада. Книга третья

Третья и четвертая книги романа «Блокада» рассказывают о наиболее напряженном периоде в войне — осени 1941 года, когда враг блокировал город Ленина и стоял на подступах к Москве. Героическую защиту Ленинграда писатель связывает с борьбой всего советского народа, руководимого Коммунистической партией, против зловещих гитлеровских полчищ.


Блокада. Книга вторая

Первые две книги романа «Блокада», посвященного подвигу советских людей в Великой Отечественной войне, повествуют о событиях, предшествовавших началу войны, и о первых месяцах героического сопротивления на подступах к Ленинграду.


Блокада. Книга четвертая

Третья и четвертая книги романа «Блокада» рассказывают о наиболее напряженном периоде в войне — осени 1941 года, когда враг блокировал город Ленина и стоял на подступах к Москве. Героическую защиту Ленинграда писатель связывает с борьбой всего советского народа, руководимого Коммунистической партией, против зловещих гитлеровских полчищ.


Свет далекой звезды

А. Чаковский — мастер динамичного сюжета. Герой повести летчик Владимир Завьялов, переживший тяжелую драму в годы культа личности, несправедливо уволенный из авиации, случайно узнает, что его любимая — Ольга Миронова — жива. Поиски Ольги и стали сюжетом, повести. Пользуясь этим приемом, автор вводит своего героя в разные сферы нашей жизни — это помогает полнее показать советское общество в период больших, перемен после XX съезда партии.


Рекомендуем почитать
Углич. Роман-хроника

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Град  Ярославль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Нетерпение

Герой этой повести — Андрей Желябов, русский революционер, член исполнительного комитета «Народной воли», один из активных организаторов покушения на Александра II 1 марта 18881 года.


Декабристы. Судьба одного поколения

Книга «Декабристы» — знаменитый биографический роман М. Цетлина. В книге прослеживается вся судьба декабристов и их идей — от первых заседаний ранних тайных обществ до восстания 14 декабря и виселицы для одних, или кавказской или сибирской ссылки, растянувшейся на долгие десятилетия — для других. Здесь рассказывается в прямом смысле о жизни и истории одного поколения, во многом изменившего общественную и политическую действительность России.Текст приведён к современной орфографии.


Мегафон

Роман «Мегафон» принадлежит перу известного американского писателя Томаса Стриблинга, хорошо изучившего нравы политической жизни Соединенных Штатов. В своем романе «Мегафон» он показывает преимущественно эту, политическую, сторону жизни большого американского города и жизнь столицы США.


Северный крест. Миллер

Бывший главнокомандующий Северной армией, генерал-лейтенант Миллер в 1937 году был похищен в Париже советской разведкой и тайно вывезен в СССР.В одном из сохранившихся документов по «делу Миллера» приводятся сказанные им на допросе слова: «Я докажу всему миру, что есть честь и доблесть в русской груди. Смерть будет моей последней службой Родине и Царю».Новый роман современного писателя-историка В. Поволяева рассказывает о жизни и судьбе одного из лидеров Белого движения, генерал-лейтенанта Евгения Карловича Миллера (1867-1939).


Военный корреспондент

В 1943—1944 гг. Чаковский не раз бывал в сражающемся Ленинграде — так началась его работа над трилогией о людях героического города «Это было в Ленинграде». Первая ее часть «Военный корреспондент» была издана в 1944 г . Вторая книга «Лида» была издана в 1946 г . Дилогию продолжила повесть «Мирные дни» (1947). Эти три произведения и составили трилогию, знаменовавшую развитие документально-художественной прозы, жанровое ее обновление.


Мирные дни

В 1943—1944 гг. Чаковский не раз бывал в сражающемся Ленинграде — так началась его работа над трилогией о людях героического города «Это было в Ленинграде». Первая ее часть «Военный корреспондент» была издана в 1944 г. Вторая книга «Лида» была издана в 1946 г. Дилогию продолжила повесть «Мирные дни» (1947). Эти три произведения и составили трилогию, знаменовавшую развитие документально-художественной прозы, жанровое ее обновление.