Лицо войны - [19]
Немец подкатился к спящему ребенку над которым мать простерла в отчаянии руки и вдруг остановился неподвижно и хохочет, хохочет. Ничего не говорит, сотрясается чревом, в котором что-то булькает, выставил вперед тоненький указательный палец и заливается хохотом.
Вот, что лопнет. И смех этот даже, страшнее самого злого надругательства. Ужас шевелит приподнявшимися на голове панны Ванды волосами, сжимает горло, не дает закричать. Но вот Стасько открывает глаза. Взгляд его встречается с взглядом немца. Он поднимается на ноги и идет к врагу. Тот, не переставая смеяться, делает шаг назад, мальчик за ним, и так дальше и дальше, шаг за шагом в темную, ставшую бесконечной, глубину холодного подвала.
— Мама, — слышится его далекий голосок.
— Стасько…
Панна Ванда проснулась, дрожа от неизъяснимого страха.
Бледный свет проникает в сумерки их убежища.
Стась сидит, вытянув шею, и слушает.
— Мама, слышишь, мама, мамочка.
С улицы доносится лошадиный топот, гиканье, клики «ура», «казаки».
— Что это, мамочка, что это? — спрашивает мальчик, не зная, радоваться или пугаться крупным, горячим слезам, оросившим склоненное лицо матери.
— Стасько, милый, успокойся, ничего. Это Пан Езус и Матка Боска услышали твою молитву, и будет у мальчика елочка и подарки, а у мамы большая радость в сердце…
Не по закону
Отпуская корнета Вальнева с его разъездом, полковой командир, бравый гусарский полковник, с тщательно пробритым, между густыми бакенбардами, подбородком, еще раз отозвал его в сторону и негромко напомнил:
— Этот мост и это село для нас чрезвычайно важны… в селе нет австрийцев, я в этом уверен, но в случае, если они появятся, я надеюсь, вы успеете уйти и сжечь переправу. Сейчас же дайте мне знать о всяком изменении в положении вещей… С Богом!
Вальнев звякнул шпорами и отошел к коням.
Это было первое серьезное данное ему поручение, да и вообще «первое», так как всего 15 дней назад Вальнев покинул школьную скамью и снял юнкерскую форму, И с беспокойством он оглянулся: не заметил ли кто-нибудь его волнения и излишней служебной аффектации в разговоре с полковником?
Но солдаты спокойно возились около лошадей, проверяли подпруги и оправляли амуницию.
Лица их были равнодушны и беззаботны, как всегда, и незаметно было, что им предстояло выполнить серьезную операцию и ежеминутно рисковать жизнью.
Вестовой подвел корнету коня и крикнул, как ему показалось, слишком громко и визгливо: «садись!», Вальнев без помощи солдата вскочил в седло.
Дорога тянулась бесконечная, прямая и пыльная, белой полосой среди скошенных нив и зеленых лугов и только иногда пересекала неглубокие овраги с протекающими по дну ручейками. Лошади, входя в воду, тянулись вниз головами, пили отфыркивались и весело выносили всадников на противоположный откос.
Рыжий, давно небритый, курносый гусар, унтер-офицер, вероятно, опираясь на свое положение во взводе и на юность офицера, ехал с ним почти рядом, готовый, при малейшем поводе, вступить в разговор.
Повод этот не замедлил явиться, когда далеко, далеко на окраине поля показались три едва заметные конные фигуры… Они плыли в голубой дали, словно не касаясь земли, и на таком расстоянии невозможно было определить: австрийцы ли это или казачий разъезд?
— Должно, ваше благородие, ихний разъезд?.. — заметил рыжий унтер, видя что Вальнев поднес к глазам новенький Цейс, — а может и наше «казачье», на прогулке… — добавил он, ухмыляясь…
Однако, еще шагов через 200, выяснилось, что всадники не имели пик и ни в коем случае не могли быть «казачьем» отправившимся на прогулку.
Гусарский взвод подтянулся. Побросали «цыгарки», примолкли разговоры, и Вальнев вдруг почувствовал все учащавшуюся дробь сильно забившегося сердца… Поддержкой явился опять рыжий унтер (Вальнев не знал его фамилии). Он осадил лошадь и предложил:
— Надо бы, ваше благородие, спешиться, а то как-бы не начали палить…
Вальнев скомандовал «слезай» и опять взялся за бинокль…
Теперь немцев было уже не трое, а почти взвод, ехали они гуськом, видимо, прямо по полю, и Вальнева соблазняла мысль открыть огонь по такой превосходной цели. Но едва спешился взвод гусаров, как издалека хлопнул ружейный выстрел, еще один, и две пули пропели где-то высоко и жалобно.
— Заметили-таки, черти немецкие!.. — сплюнул унтер и злобно крикнул на солдат: — Живо!.. Коноводы, забирай коней… в цепь!..
За первыми двумя последовало еще пять-шесть выстрелов и защелкали карабины гусаров…
Стреляя тоже, рыжий унтер непрерывно следил за ходом стычки и давал советы Вальневу:
— Ваше благородие… гляньте-ка, никак уезжать будут… ишь проклятые — Анастасова хлопнули… Что Анастасов?.. Ползешь? Ну, ползи, брат, ползи… рука — это, братец, плевое дело, особливо левая… карабин то дай сюда, я его к седлу приторочу… а не дурно бы, ваше благородие шашками их попотчевать… ишь ты, как скувырнулся черт австрийский…
Вскоре, однако, неприятельский разъезд стал садиться на коней, оставив несколько человек, и мгновенно, словно прозрев, осененный мыслью, Вальнев закричал: «садись!»
В одну секунду взвод был в седле, в одну секунду рассыпался в строй, подобно казачьей лаве, и, понесся, распустив поводья, вслед уходящему и отстреливающемуся врагу.
Командир партизанского отряда имени К. Е. Ворошилова, а с 1943 года — командир 99-й имени Д. Г. Гуляева бригады, действовавшей в Минской, Пинской и Брестской областях, рассказывает главным образом о женщинах, с оружием в руках боровшихся против немецко-фашистских захватчиков. Это — одно из немногих произведенной о подвигах женщин на войне. Впервые книга вышла в 1980 году в Воениздате. Для настоящего издания она переработана.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга украинского писателя Миколы Олейника «Жилюки» состоит из трех романов, прослеживающих судьбы членов одной крестьянской семьи. Первая книга — «Великая Глуша» знакомит с жизнью и бытом трудящихся Западной Украины в условиях буржуазной Польши. О вероломном нападении фашистской Германии на Волынь и Полесье, о партизанской борьбе, о жителях не покорившейся врагам Великой Глуши — вторая книга трилогии «Кровь за кровь». Роман «Суд людской» завершает рассказ о людях Полесья, возрождающих из пепла свое село.
15 февраля 1989 г. последний советский солдат покинул территорию Демократической республики Афганистан. Десятилетняя Афганская война закончилась… Но и сейчас, по прошествии 30 лет, история этой войны покрыта белыми пятнами, одно из которых — участие в ней советских пограничников. Сам факт участия «зелёных фуражек» в той, ныне уже подзабытой войне, тщательно скрывался руководством Комитета государственной безопасности и лишь относительно недавно очевидцы тех событий стали делиться воспоминаниями. В этой книге вы не встретите подробного исторического анализа и статистических выкладок, комментариев маститых политологов и видных политиков.
События, описанные автором в настоящей повести, относятся к одной из героических страниц борьбы польского народа против гитлеровской агрессии. 1 сентября 1939 г., в день нападения фашистской Германии на Польшу, первыми приняли на себя удар гитлеровских полчищ защитники гарнизона на полуострове Вестерплятте в районе Гданьского порта. Сто пятьдесят часов, семь дней, с 1 по 7 сентября, мужественно сражались сто восемьдесят два польских воина против вооруженного до зубов врага. Все участники обороны Вестерплятте, погибшие и оставшиеся в живых, удостоены высшей военной награды Польши — ордена Виртути Милитари. Повесть написана увлекательно и представляет интерес для широкого круга читателей.
Книга представляет собой сборник воспоминаний. Авторы, представленные в этой книге, родились в 30-е годы прошлого века. Независимо от того, жили ли они в Советском Союзе, позднее в России, или в ГДР, позднее в ФРГ, их всех объединяет общая судьба. В детстве они пережили лишения и ужасы войны – потерю близких, голод, эвакуацию, изгнание, а в зрелом возрасте – не только кардинальное изменение общественно-политического строя, но и исчезновение государств, в которых они жили. И теперь с высоты своего возраста авторы не только вспоминают события нелегкой жизни, но и дают им оценку в надежде, что у последующих поколений не будет военного детства, а перемены будут вести только к благополучию.