Лицо под вуалью - [78]

– Вы мне нравитесь, – сказала его собеседница, и это не прозвучало наивно или безыскусно: это было просто откровенно. – Вы мне нравитесь, но я вас плохо знаю, а вы не знаете меня, и я сомневаюсь, узнаем ли мы когда-нибудь друг друга лучше. – Брошенный на старшего инспектора взгляд спрашивал его согласия, и он кивнул. – Может быть, это идеальная ситуация для доверительного рассказа, – добавила женщина, а потом на некоторое время замолчала. Руки ее не двигались, и в них уже не было спиц. – Моя дочь рассказала мне, что у нее была связь с мужчиной – нет, не связь, не так серьезно, просто они провели вместе одну ночь, и она имела глупость рассказать об этом мужу. Не сразу, она долго ждала. Ей следовало забыть об этом, оставить это в прошлом. Он и сам ей кое в чем признался, в каком-то мелком грешке, а она рассказала ему о том случае, и вместо того, чтобы простить, как она, он сказал, что это все меняет – это изменило все его чувства к ней.

– Как Тесс из рода д’Эбервиллей, – пробормотал Вексфорд, – а мы-то считаем, что времена изменились… Она ничего этого вам не рассказывала до вчерашнего дня?

– Нет. Я спросила у нее, есть ли надежда на примирение. Я даже зашла так далеко, что спросила, что лежит в основе их конфликта. Вы отец, и вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю «зашла так далеко». Дети не любят, когда их расспрашивают, даже когда это… ну, проистекает из реальной тревоги за них.

– Да, – согласился старший инспектор, – не любят. – Он немного подумал и вдруг с необычной для себя неуверенностью спросил: – Могу ли я… Можно ли мне… прочесть вашу рукопись?

Миссис Яго уже взяла свое вязание, но снова уронила его на колени.

– Зачем это вам? – Внезапное волнение в ее голосе подсказало полицейскому, что он на неверном пути, что он выбрал совершенно неправильный курс. – У вас есть какие-то знакомые издатели?

Конечно, они у него были. Зять Бёрдена, Эмиас Айрленд, за долгие годы стал его другом, но Вексфорд не собирался пробуждать в Дите напрасные надежды. Как и говорить ей всю правду на этом этапе.

– Мне просто любопытно ее прочитать. – Он заметил, как изменилось ее отношение к этой рукописи, с тех пор как Яго решилась довериться ему. – Вы мне позволите?

Вот как получилось, что теперь он поднимался на холм, который казался ему более крутым, чем вчера вечером, и нес груз бумаги, весивший, как ему казалось, фунтов десять, в одной из красных пластиковых пакетов «Теско». Он собирался в тот вечер закончить читать А. Н. Уилсон, и ему не терпелось узнать, чем там все кончилось, но это было неважно.

* * *

Еще слишком рано зажигать рождественские лампочки на дереве, подумал Бёрден, сейчас только 8 декабря. Во всяком случае, никто не выказывал никакого желания их включить, а прохожие их, наверное, и не увидят. Вечер выдался темным и туманным. Как давно они не видели солнца в дневное время или, если уж на то пошло, луны в ночное?

В передней части двора стояли обычные автомобили, но фонари превращали все предметы в нечеткие изображения цвета сепии. Кто-то только что приехал в автомобиле «Метро», который мог оказаться какого угодно цвета. Бёрдену это ни о чем не сказало, и он снял с вешалки дождевик и спустился на лифте. Хоть раз вернется домой рано! Его малыш еще не лег спать, а бегает по квартире, выкупанный и присыпанный, в пижаме… Работает радио, потому что Дженни предпочитает его телевизору, пахнет чем-то непривычным, но не слишком экзотическим, одним из немногих блюд иностранной кухни, которые ему нравятся, – соусом песто, например, или пятью пряностями от жаркого в раскаленном масле, которое готовится на обед. Дженни, захлопотавшаяся, но веселая, в голубом спортивном костюме… Бёрден тосковал по таким вещам, они вызывали в нем чувственный восторг. Звон тарелок, милые приметы семейной жизни, те аспекты брака, которые не нравятся многим мужчинам, доставляли ему огромное удовольствие. Ему всегда было их мало.

Он пересек фойе с черно-белыми плитками пола, и тут кто-то поднялся со стула и подошел к нему. Это был Клиффорд Сандерс.

– Я пытался весь день вас увидеть, – сообщил он инспектору. – Они мне отвечали, что вы заняты.

Первой реакцией Бёрдена было повернуться к сержанту Кэму, стоящему за стойкой, но уже сделав шаг в его сторону, он вспомнил, что ничего не сказал ему – да и вообще никому – насчет запрета впускать Клиффорда в полицейское управление. Ему не пришло в голову, что Сандерс приедет туда. Имеет ли он право, если на то пошло, не впускать его? Майкл не знал. Он не знал, может ли на законном основании не пускать невиновных, законопослушных граждан в полицейское управление. Гнев на Клиффорда следует держать под контролем.

Он чопорно произнес:

– Я был занят. И сейчас занят. Ты должен меня извинить, я спешу.

Невыразительное, детское, бледное лицо молодого человека выражало только одно – недоумение. Это полное недоумение не затрагивало его глаз, но на лбу у Клиффорда появились морщины, и он сосредоточенно нахмурился.

– Но мне надо вам многое сказать. Я едва начал… я должен поговорить с вами.

Не в первый раз Бёрден подумал, что если б он увидел этого человека на улице и не знал, кто он такой, то принял бы его за неполноценного. Это было очень трудное положение, и в глубине его скрывались странные вещи, но можно ли быть отсталым не телом или не умом, а чем-то другим? Душой, психикой? Майкла охватило ужасно неловкое чувство, и ему показалось, что он съежился, стараясь не прикасаться кожей к собственной одежде. Он больше не мог смотреть в эти младенческие глаза, наблюдать, как шевелятся эти толстые, непослушные губы.