Лицо под маской - [33]

По закону подлости первым мне на глаза попалось письмо от матери. В принципе, можно и не читать: я неплохо изучила набор презрительных определений, которыми она могла бы меня осыпать. Но, если я смалодушничаю и не открою письма, в Бостон не уйдет сообщение о его прочтении. И миссис Ван дер Валлен сразу поймет, что ее дочь струсила. Поэтому я вздохнула и нажала на значок «открыть».

Прочтя короткие шесть строчек, я с трудом подавила желание протереть глаза: моя почтеннейшая матушка мягко (мягко!) укоряла меня за то, что я так долго не давала о себе знать, всячески одобряла мои приобретения (включая Ка’Виченте) и ни словом не упоминала проданную собственность в Бостоне. Меня слегка журили и просили оставаться на связи…

Очень интересно. Надо бы попросить кого-то из коллег-психологов проверить, не настигла ли почтенную даму какая-нибудь потеря памяти или иной Альцгеймер.

Ладно, а что мне пишет Альма?

Моя секретарша была деловитой, как такса. Она уже выполнила все распоряжения в части связи с солиситором, переговорила с тремя кандидатами на должность управляющего клиникой, и две анкеты дожидаются моего внимания в приложении. Сама же мисс Хендерсон послезавтра отплывает на «Аквитанской волчице» и через пять дней рассчитывает связаться со мной из Кале.

Снилась мне такая чушь, что я несколько раз просыпалась от собственных вскриков. Наконец, в какой-то момент, когда за окном уже начало чуточку сереть, матрас рядом со мной прогнулся, и меня боднули в локоть, сказав: «Мр-р-р».

– Руди, – пробормотала я, подтащила кота к себе поближе и уснула без сновидений.

Родерико отложил в сторону историю болезни и посмотрел на Пьетро Контарини.

– Этот документ страдает прискорбной неполнотой, – сказал он невыразительно. – Мне хотелось бы поговорить с… э-э-э… доктором Венсаном, который предпринял эту попытку операции.

– К сожалению, – Контарини развел руками, – доктор Венсан погиб вскоре после этого.

– Каким образом?

– Он был в отпуске, в горах. Как мне сказали, лыжа наткнулась на камень, и он чрезвычайно неудачно упал – головой о камень. Шлем раскололся, ну и…

– Понятно. – Ди Майо помолчал, потом задал вопрос: – Насколько мне известно, была еще одна попытка, но я не вижу этих записей.

– У нас их нет, – Пьетро вздохнул. – Та операция проводилась… без контроля клана. Карло сам нашел врача, но тот тоже не справился.

– Что нам о нем известно?

– Практически ничего. Он был лишен лицензии по решению Гильдии медиков, работал на Ночную гильдию. Карло этого типа посоветовали его приятели… – Тут Контарини брезгливо поморщился. – Как нам удалось узнать, пару месяцев назад его убили в драке.

– Прелестно, – Родерико откинулся в кресле и посмотрел на меня. – Нора, во что ты меня втянула? Двое врачей, пытавшихся снять посмертное проклятие с испорченного мальчишки, довольно быстро погибли. Ты хочешь стать третьей?

– Не хочу, – я покачала головой. – Но проклятие можно попытаться снять.

– Как? – Пьетро вскочил и снова сел, обхватив руками голову. – Неужели вы думаете, что маги нашего клана не пытались этого сделать?

Я пожала плечами.

– Возможно, у них не было в руках вот этой информации?

Достав из кармана кристалл памяти, я вложила его в коммуникатор, подождала, пока развернется в воздухе виртуальный лист из «Ежегодника Магической академии Лютеции» и развернула текст к Пьетро. Быстро пробежав его глазами, тот довольно спокойно спросил:

– А кто автор?

– Профессор Редфилд. Она вообще-то боевик, но, насколько мне известно, интересуется смежными дисциплинами. Так вот, она занималась, во-первых, природой проклятий и, во-вторых, вопросом вызова, существования и развеивания посмертных сущностей. Что прямиком выводит нас на некоторые неучтенные возможности.

– Вот же тьма! – Ди Майо ладонью стукнул себя по коленке и, сморщившись, зашипел от боли. – Как ты это нашла? Я материалы по специальности читать не успеваю!

– Ну, просто я знала, что мы имеем дело с проклятием, и начала искать способы борьбы… скажем так, предоперационные.

– То есть вы считаете, что операция будет нужна? – спросил Пьетро, ловивший каждое слово.

– Безусловно. Маска сама не отвалится, – ответил Родерико. – Что же, тогда так: я смогу приехать снова через три недели, в первую неделю марта. Потом уеду на конференцию, потом у меня три месяца курсов в Иудее… в общем, начало марта. Сможете до этих пор справиться с первым этапом – я ваш, нет…

– Ну, понятно, – подхватила я. – И кстати, Пьетро, еще один вопрос: а что стало с девушкой?

– С девушкой? – он был несколько озадачен. – Понятия не имею. Это важно?

– Молодой человек был наказан братом девушки за то, как он с ней обошелся, – ответила я максимально серьезно. – Плохо обошелся, как я понимаю, так ведь? Если мы будем пытаться снять проклятие, то первое, что нужно сделать, – это устранить его причину. Разве нет?

Тяжко вздохнув, граф Контарини махнул рукой.

Я проводила Родерико и Джулию к поезду, помогла им запихать в вагон бесчисленные коробки и пакеты с покупками, помахала рукой и задумалась, чем заняться. Клан Контарини молчал, даже Франческа не появлялась – хотя, может быть, приходит в себя после карнавала? Или у детей каникулы? Впрочем, компании мне не хотелось. Гондола довезла меня до площади Сан-Марко, и я отпустила Массимо. До дома дойду пешком. Вот кстати, приколю-ка я значок с маской, раз уж синьор Лаварди мне его прислал. Буду венецианкой, которая не хочет, чтобы ее видели.