Такси остановилось. Мистер Саттертуэйт выскочил из машины и с прытью молодого атлета взлетел по каменной лестнице на третий этаж. Квартира оказалась незаперта, и мистер Саттертуэйт толчком распахнул дверь. Его приветствовал голос великого тенора. Текст мистер Саттертуэйт помнил, он слышал «Пастушью песню» раньше — правда, в более традиционном исполнении.
«Эй, пастух, что конь твой шибко так идет?..»
Значит, успел! Он ворвался в гостиную. Джиллиан сидела в высоком кресле у камина.
«Байра Миша дочку замуж отдает
— Я скачу на свадьбу поскорей…»
Кажется, она приняла его за сумасшедшего. Он схватил ее за руку и, крикнув что-то нечленораздельное, вытащил, точнее сказать, выволок ее из квартиры на лестничную площадку.
«Я скачу на свадьбу поскорей,
Э-гей!..»
Роскошная верхняя нота прозвучала чисто, сильно, в полный голос — любой исполнитель о таком мог только мечтать. И одновременно с нею раздался еще один звук — нежный звон разбившегося стекла.
В приоткрытую дверь квартиры прошмыгнула бездомная кошка. Джиллиан двинулась было за ней, но мистер Саттертуэйт удержал ее за руку, бормоча при этом что-то не очень вразумительное.
— Нет-нет — это смертельно! Никакого запаха — вы даже ничего не почувствуете. Один вдох — и все кончено… До сих пор точно не изучено, насколько смертоносно его воздействие. Ничего подобного в практике еще не было…
Он повторял слева, слышанные сегодня за ужином от Филипа Истни.
Ничего не понимая, Джиллиан уставилась на него.
* * *
Филип Истни проверил время по карманным часам. Половина двенадцатого. Вот уже три четверти часа он выхаживал взад-вперед по набережной. Он взглянул на Темзу и, снова обернувшись, увидел перед собою лицо своего давешнего соседа по ресторанному столику.
— Надо же, — рассмеялся он. — Судьба прямо-таки сталкивает нас сегодня!
— Можете считать это судьбой, если угодно, — сказал мистер Саттертуэйт.
Филип Истни взглянул на него повнимательней, и выражение лица его изменилось.
Что такое? — тихо спросил он.
— Я только что от мисс Уэст, — прямо сказал мистер Саттертуэйт.
— Что такое? — тихо, смертельно тихо повторил тот же голос.
— Мы с ней вынесли из квартиры дохлую кошку.
Некоторое время оба молчали, потом Истни спросил:
— Кто вы?
Настала очередь мистера Саттертуэйта говорить, и он рассказал все от начала до конца.
— Как видите, я успел, — закончил он. Потом, помолчав немного, мягко спросил:
— Хотите что-нибудь сказать?
Он ожидал, что сейчас последует взрыв чувств, что начнутся страстные оправдания. Но он ошибся.
— Нет, — тихо сказал Филип Истни и, развернувшись, ушел прочь.
Мистер Саттертуэйт смотрел ему вслед, пока его фигура не скрылась во мраке. Он испытывал невольное уважение к Истни, как художник к художнику, как вечный воздыхатель к истинному влюбленному, как простой смертный к гению.
Наконец, выйдя из оцепенения, он двинулся в ту же сторону, что и Истни. От реки начал подниматься туман. Встретившийся на набережной полицейский оглядел мистера Саттертуэйта весьма подозрительно.
— Вы тут только что всплеска не слыхали? — спросил полицейский.
— Нет, — сказал мистер Саттертуэйт.
Полицейский внимательно вглядывался в речную гладь.
— Видно, опять кто-то в воду сиганул, — мрачно буркнул он. — Ну, народ! Топятся и топятся.
— Возможно, у них есть на то свои причины, — предположил мистер Саттертуэйт.
— Да какие причины? В основном деньги, — сказал полицейский. — Иногда, правда, женщины, — добавил он, поворачиваясь. — Они, может, сами и не виноваты — просто от некоторых женщин кругом одни неприятности.
— Да, бывают такие женщины, — согласился мистер Саттертуэйт.
Когда полицейский ушел, он присел на окутанную туманом скамью и задумался: может, и Троянская Елена была самая обыкновенная женщина, которой — на счастье или на беду — боги даровали прекрасное лицо?
