Лицо Аэны - [6]

— Цена… — презрительно произнес Егерь. — Сколько бы вы ни заплатили, все равно будет мало. На Земле почти не осталось зверя. Людям, которые, как вы, родились и провели большую часть жизни на других планетах, трудно понять по-настоящему, что это значит. Хотите убивать? Пожалуйста, езжайте на гала-сафари…

— Ну да, — пробормотал эрреянин. — Тратить силы и время ради пальбы в несуществующих фантомов, какие-то объемные изображения. Нет, этот аттракцион не для меня.

— Гала-сафари — лишь один из способов уберечь зверя, — сказал Егерь. — Есть и другие…

— Вы когда-нибудь видели живого эльфаузавра? — перебил эрреянин.

Егерь качнул головой.

— Я бил этих тварей на Эррее еще до того, как охота на них была запрещена. И потом, — добавил он после паузы. — Это огромная, движущаяся гора-пасть, способная поглотить все, что хоть немного слабее. Никого страшнее эльфаузавра из того, что может передвигаться на собственных конечностях, я не встречал. Но всякий раз, всаживая лучевой заряд в его бронированную тушу, я чувствовал что-то вроде угрызения совести. Эльфаузавра не надо было выслеживать, он не мог уйти из-под прицела и не имел почти никаких шансов убить меня. Это не было охотой. Настоящая охота возможна только здесь, на Земле.

— Что ж, — вздохнул Егерь, — я приготовлю антикварное оружие. От моего сопровождения вы, конечно, откажетесь?

— Вы только укажете тропу, — кивнул эрреянин. Черты его лица разгладились. — Я рад, что вы меня поняли. Мне это действительно нужно, тут уж ничего не попишешь. Только я хочу спросить…

«Ну, конечно, — подумал Егерь, — они все спрашивают об этом. Потому что в душе все-таки сознают, что это значит — охота на Земле».

Он молчал, предоставляя эрреянину возможность выдавливать из себя слова:

— Их еще много осталось… этих животных?

Егерь ответил ему, как отвечал другим:

— Тот, в кого вы будете стрелять — не последний.

И так же, как другие, эрреянин откинулся в кресле и улыбнулся.

Стадо косуль стремительно пронзило редколесье, оставив после себя полосу примятой, перемешанной с землей травы, несколько сбитых сухих ветвей и запах, который пьянил зверя.

Леопард еще раз с наслаждением обнюхал свежий след. Мир состоял из множества запахов, они текли в воздухе, как невидимые ручьи, обдавая его тревожным холодком неясных желаний. И не было запаха более вкусного, чем этот — запах еды, запах жизни. Он звал и будоражил кровь. Огромная кошка, сделав несколько бесшумных прыжков по поляне, пригнула голову и пошла по следу ровной и быстрой, способной поглощать километр за километром рысью. Внезапно леопард остановился, словно натолкнувшись на прозрачную стену. Чуткие ноздри уловили иной запах, с которым чаще всего приходит смерть. Леопард приник к траве, пытаясь понять, откуда исходит опасность. Она была где-то недалеко, невидимая, неслышная пока, но реальная, как гнетущее затишье перед ударом урагана. Зверь чувствовал ее даже не по запаху — ощущал каждой клеткой своего гибкого, до изумительности совершенно сработанного природой тела. Именно эта непостижимая сверхчувствительность уже не раз спасала леопарда.

Еще сотню лет назад охотник и зверь могли оказаться друг против друга на тропе. Теперь же человек получил возможность убивать, не покидая комфортабельных чудес мегалополиса. Угроза стала неуязвимой, бесплотной. Ствол дерева мог взорваться, превратившись в облако газа, убивающего мгновенно, но сохраняющего неприкосновенной драгоценную шкуру. С головокружительной высоты могла сорваться тонкая самонаводящаяся игла-заряд, от которой не было спасения, а из невидимой западни в скалах брызгало тонкое, смертоносное жало луча.

Лишь тот, кто имел сверхчутье на опасность, получал шанс выжить. Когда же и этих осталось слишком мало, вся территория Земли вокруг мегалополисов была объявлена заповедной зоной. Планетарный совет ужесточил законы, каравшие охотников. Самым закоренелым грозило изгнание с Земли и даже более суровое наказание, применявшееся для особо опасных преступников.

И все же находились такие, кто, подобно наркоманам без привычного снадобья, уже не мог обойтись без охоты. Кто проявлял бездну изобретательности, уходя из-под контроля специальных дозорных спутников и геликоптеров егерей. Кто готов был платить любой ценой за несколько мгновений, наполненных терпким наслаждением и риском.

…Зверь отпрянул в сторону, взметнув тучу опавших листьев, и прыжками понесся прочь, не в силах избавиться от необъяснимо гнетущего предчувствия. Это был один из тридцати леопардов, остававшихся к тому времени на Земле.

Егерь помог эрреянину натянуть пятнистый комбинезон и пригнать патронташ. Потом он бережно извлек из чехла двустволку. Эрреянин осмотрел ружье, заглянул в стволы, несколько раз взвел и спустил курки, восхищенно покачав головой. Такое древнее оружие он держал в руках впервые.

Егерь объяснил ему, как маскироваться и что делать, если появится патрульный геликоптер. Егерь не был уверен, что эрреянин запомнит наставления — тот казался слишком возбужденным.

Из другого чехла Егерь извлек еще одно ружье, которое, казалось, не уступает по возрасту первому.