Лицо Аэны - [14]
Письма передали в НИИ, где работал Кирий, и он без особого энтузиазма согласился возглавить небольшую экспедицию. Это была уже не первая такая экспедиция и все они кончались одинаково.
Глядя, как скептически посмеивается шеф, давая ему последние наставления перед дорогой, Кирий размышлял о том, что чудища сказочного он, конечно же, не разыщет, зато в Якутии побывает. В самой глухомани лесной…
Сложные приборы, как и предполагал Кирий, оказались для экспедиции лишним грузом. Скорлупа загадочного с треском лопалась на глазах теряющих энтузиазм исследователей, обнажая ничем не примечательное нутро обычных природных явлений. О них-то и рассказывал Кирий бесстрастному пастуху-якуту, отбиваясь от гнуса и пытаясь закончить хотя бы вчерне нехитрый отчет.
Десятки погружений в ледяную прозрачную воду ничего не дали. Лишь редкие стаи рыб пронизывали ее изумрудно мерцающую толщу. Правда, озеро оказалось неожиданно глубоким, но, судя по всему, и эта недоступная, скрытая в зеленоватой тьме глубина не хранила ничего, кроме одиноких пучков водорослей да скупых россыпей обкатанных водою камней.
Устрашающий вой заставил их поволноваться в одну ветреную ночь, но утром ему нашли объяснение. Протяжный трубный звук шел от источенных временем, нависших над водою скал. Ветер с размаху залетал в широкие устья похожих на крученые морские раковины сквозных отверстий и, проносясь сквозь них, вырывался наружу, словно из басовитого геликона. Чтобы скалы запели, пояснил Кирий, должен дуть сильный северный ветер.
Якут слушал молчаливо.
Со дна озера, питая его, били бесчисленные невидимые ключи. Экспедиция скоро выяснила, что некоторые из них относятся к термальным. Именно их горячие струи, доходя зимой до поверхности, размывали лед, образуя чертовы окна.
А со следами курьез вышел. Как-то на рассвете действительно обнаружились следы. Словно невиданный слон с массивными и к тому же когтистыми ногами пятнал пологий берег неуклюжими вмятинами. Неясная тревожная надежда затеплилась в душе Кирия, покуда не проснулся однажды от истошного детского вопля. Этот самый сидящий сейчас напротив ученого якут безжалостно припечатывал широкую ладонь к филейным частям внука. К рукам и ногам мальчишки были привязаны круглые обрезки коры…
— Такие вот дела, — приканчивая, наконец, злополучный отчет, подытожил кандидат. — Нет у вас здесь никакого чудища озерного. Жаль, конечно, но… Мы собрали бесспорные, вполне научные подтверждения.
И кандидат соединил скрепкой густо исписанные листки в жирных пятнах диметилфталата.
Якут кивнул. Из транзистора лились, рассыпаясь в воздухе невидимой серебристой пылью, электронные аккорды ансамбля «Зодиак».
— Ветер поднимается, — проговорил медленно якут, глядя падающее в красных сумерках солнце. — Холодный ветер. Опять дракон кричать будет.
— Да не дракон, — отозвался терпеливо Кирий. — Я же объяснял, скалы…
— Aгa! — кивнул якут. — Складно объяснил, хорошо. Наука! — после паузы с уважением произнес он. — Я вот не видел никакого дракона. И отец мой не видел. А вот дед, говорят, видел. Дракон редко со дна поднимается.
— Легенда! — сказал кандидат. И, вздохнув, тряхнул пачкой листов: — А это — аргументы, доказательства, понимаешь? Очевидные. Неопровержимые. Научные.
— Ясно! — сказал якут, поднимаясь. — Я к оленям пойду. Они волнуются, когда дракон… — взглянув виновато на Кирия, поправился, — когда скалы кричат.
И ушел, унося в густеющие лесные сумерки неземную мелодию «Зодиака».
Кирий, задумавшись, глядел ему вслед.
Тихий звук долетел от воды — словно запела протяжно невидимая в скалах труба, жалобно и тревожно спросила о чем-то.
Кирий вздрогнул и тут же отругал себя за это.
«Однако… — подумал он. — Понятно, откуда взялись эти легенды про дракона. Если мне не по себе от этого воя, то что должны были чувствовать предки этого пастуха…»
Ветер налетал резкими порывами. Озеро внизу темнело, было слышно, как частые мелкие волны с шорохом потухают в прибрежном песке.
Виталий Кирий вспомнил о том, что ожидает его дома. Попытался представить, чем будет заниматься, лица коллег… За последние месяцы он отвык от суматошной, нервной столичной жизни. В этой жизни не все складывалось так, как ему хотелось — ее непредсказуемое течение со всплесками страстей, ошибок, неудач разительно отличалось от логической выверенности глубоко чтимых им научных теорий.
Кирий вдруг осознал, что не прочь остаться в здешней почти отрезанной от цивилизованного мира глуши еще хотя бы на месяц. Несмотря на гнус. Несмотря на твердую убежденность, что мифического зверя нет и быть не может.
Поежившись от холода, он встал, поднял капюшон штормовки и пошел к палатке.
Густой, тяжелый, отдающий какой-то дремучей силой вой заставил его обернуться. Кирий застыл.
Неподалеку от берега вскипала, разрываемая гигантской тушей, черная вода. Крупная граненая чешуя тускло засверкала в последних лучах. На берег, тяжело покачивая зеленоватыми блестящими боками, выходил дракон.
Небольшая голова в причудливых костяных наростах на неправдоподобно вытянутой шее поднялась и медленно повернулась. Полуприкрытые мутноватой пленкой огромные глаза равнодушно, словно из невыразимо далекой дали глядели на человека.
