Личное время - [35]

– Ну вот, началась эвакуация. Завтра город пустой будет.

Он вспомнил, что сегодня пятница и что народ едет на дачи, и потому такое движение и «пробки». И тут у него в голове что-то щелкнуло, и он вспомнил, что и у него есть дача, и проблема хранения ретро-костюма может быть решена оптимальным образом.

Правду говоря, дача эта была не совсем его, точнее, совсем не его, а была это дача одного его приятеля, который два месяца уже как уехал в Польшу на заработки и попросил его за дачей присматривать по мере возможности. Возможность эта как-то до сих пор не представилась – то это мешало, то то, и Рудаки туда так и не съездил, но угрызениями мучился и сейчас обрадовался, что вспомнил про приятелеву дачу, – очень кстати выходило: и дачу проверит, и костюм есть где оставить, и в проникновение с пустой дачи уйти куда легче, чем под насмешливым взглядом В.К.

Дачный поселок, в котором находилась дача его приятеля, похоже, доживал последние дни. Когда-то была эта дальняя окраина города, возле старого кладбища, но теперь поселок оказался среди нового городского района и пройдет немного времени и сады вырубят, дачи снесут и на их месте вырастут многоэтажные башни.

В поселке царило полное запустение – многие дачи стояли заколоченные, участки заросли травой и дикими кустами и лишь возле некоторых домов возились люди – в основном жгли листья, поэтому в воздухе стоял так любимый Рудаки запах прелых осенних листьев и дыма – запах поздней осени.

Потратив довольно много времени на поиски ключа – приятель говорил, что будет он лежать под крыльцом, но там его, конечно же, не оказалось, – Рудаки на всякий случай подергал дверь, и она легко открылась. В доме явно кто-то побывал – он понял это сразу, в комнате на столе лежала газета с остатками какой-то еды, а диван был застелен одеялом и второе одеяло лежало комком сверху. Однако большого беспорядка не наблюдалось, и вроде ничего не украли – насколько помнил Рудаки, все нехитрое дачное хозяйство его приятеля было на месте, даже старый телевизор по-прежнему стоял на шаткой тумбочке у окна.

Оставлять дачу незапертой не хотелось, и Рудаки стал рыться в чулане в поисках гвоздей и молотка – он решил, уходя, просто забить дверь, но неожиданно обнаружил там не только молоток и гвозди, но и ржавую щеколду с висячим замком. В замке торчал ключ.

Плотник из профессора Рудаки был аховый, но все же, ударив себя несколько раз по пальцам, он кое-как прибил щеколду ко входной двери и вставил замок. Ключ поворачивался довольно легко, и мысленно похвалив себя за проделанную работу, он решил отдохнуть от трудов праведных и уселся с сигаретой на веранде в продавленном кресле.

«Можно теперь спокойно оставить костюм, – подумал он, – запихну пакет с костюмом в диван – там его никто не найдет, даже если бродяги снова на дачу проникнут».

Он посидел так немного и хотел уже спрятать костюм и возвращаться домой, как вдруг решил его примерить.

Зеркало на даче было одно – маленькое, и в нем едва ли можно было себя хорошо рассмотреть, но то, что в нем Рудаки увидел, ему понравилось – выглядел он в этой старой тройке солидно и непривычно, чужим каким-то выглядел, строгим и значительным. В новом времени он обычно ходил в джинсах и куртках всяких – так было принято у них в Университете – подражали американцам. И сейчас, когда он приехал на дачу, были на нем джинсы и твидовый пиджак, и он привык так ходить, разве что на очень уж торжественные мероприятия надевал костюм, поэтому ему казалось, что и в этом костюме будет он чувствовать себя неудобно. Оказалось, что чувствует он себя в этом костюме совсем неплохо – костюм был удобный и движений не стеснял. Он повязал строгий галстук, который взя/ специально для этого случая, и с галстуком себе тоже понравился. Нарушали гармонию только кроссовки, и с этим надо было что-то делать – нельзя было отправляться в прошлое в кроссовках. Правда, перед экспедицией можно будет взять из дому парадные туфли, но ему хотелось сейчас провести репетицию и посмотреть на себя, так сказать, в полном снаряжении, и он стал искать что-нибудь подходящее на даче.

Нашел он подходящие туфли не сразу и в неожиданном месте – в подвале, зато было это то, что надо, – тупоносые осенние туфли на толстой микропористой подошве. Он вспомнил, что мечтал он о таких когда-то, но по бедности так никогда и не купил. Конечно, были они далеко не новыми и грязными страшно, но когда он их вымыл, вытер тщательно тряпкой и надел, то понял, что экипировка завершена и готов он теперь полностью к проникновению, надо только настроиться соответствующим образом.

Он сел в комнате на ветхий стул и стал вспоминать прежние свои два проникновения– как он туда попал и как выбрался, – и многое выглядело неясным. Выходило, что и в первое, и во второе проникновение попадал он почти случайно.

В первый раз набрал он код на Двери так, как сказал Хиромант, про что-то там подумал, про то, что было с ним в прошлом, но подумал как-то вяло, например, цвет стен в парадном вспомнить не смог, и Дверь не открылась, а открылась она потом сама, когда он никакой код не набирал, а просто вдруг вспомнил одну яркую картинку из далекого прошлого, не событие какое-нибудь выдающееся, а просто картинку – она и открылась.