Личное дело - [28]

Можно, конечно, любую роль сыграть с "холодным носом" - не растрачивая себя. Но я так не могу. И чем больше вживаюсь в роль Ивана Грозного, тем больше отнимается у меня энергии, моего личностного, моего я. Но и посылается, судя по ощущениям, какая-то странная, непонятная для меня, просветлённая энергетика. Как только выхожу на сцену, происходит всякий раз незримый, подсознательный диалог с Грозным.

Не мало он страдал за Россию. Мой Царь. "Я для того ль всю жизнь провёл в борьбе, сломил бояр, унизил непокорство, вокруг себя измену подавил и на крови наследный мой престол так высоко поставил, чтобы вдруг всё рушилось со мной!?" Злодей? Деспот? Нет. Русь православная для него важнее, чем то, каким он прослывёт в современности и в истории. "Не на день я, не на год устрояю престол Руси, но в долготу веков; и что вдали провижу я, того не видеть вам куриным вашим оком!"

И покаянные глубокие переживания Грозного очень по-человечески понятны: "О Христе Боже! Исцели меня! Прости мне, как разбойнику простил ты! Очисти мя от несказанных скверней и ко блаженных лику сочетай...". Мотив покаяний Грозного - очень сильный мотив всей его судьбы. Известно, что он много молился...

Не однозначно относился Алексей Константинович Толстой к Иоанну Васильевичу Грозному. И не мне судить великого писателя. Но, прикасаясь к истории, я вижу, и другое: сколько же добра сотворил Грозный для Руси - для укрепления государственности! Особенно в молодом и в среднем возрасте. Но когда на его глазах избивали, убивали, резали его близких, произошло некое смещение в психике. Тот же Толстой говорит устами Феодора Иоанновича: "Не враз отец стал Грозным Государем, но чрез бояр..." Не простая история. Очень не простая.

И потом, ещё ведь не доказано толком, убил ли Грозный своего сына Ивана. Я считаю, что он сына не убивал. И это не только моя точка зрения. Этот вывод делается и другими - на основании малоизвестных некоторых фактов...

С каждым днём всё пристальнее всматриваюсь в эту парадоксальную, удивительную личность. Читал потом митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, замечательного человека, просветителя и учёного. И понял, что я не одинок в своём взгляде на роль Иоанна в истории Руси. Только я пришёл к своему понимаю вначале - интуитивно, в дальнейшем - через вынужденное знакомство с историческими материалами. А его выводы обоснованные, хорошо и точно аргументированные с научной и духовной точки зрения.

Мощь нашей исторической положительной энергетики - она ещё не выявлена нами. Мощь, которая дремлет в глубине веков. А ведь, выявленная, она сделает нас всех много сильнее.

ТАЙНА ЦАРЕУБИЙСТВА

Малый театр - единственный из многих театров, в котором действительно, как бы банально это не звучало, есть что-то от храма. Он всегда был центром высокой духовной культуры. Те, кто работал и продолжает в нём работать, заложили мощный духовный фундамент и создали такой высокий уровень мастерства, играть ниже которого просто стыдно. Но и дотянуться до него очень не просто.

Я не знаю, что будет завтра, что будет послезавтра, но я верю в Малый театр. Я возлагаю на него огромные надежды. Сегодня Малый театр - один из немногих хранителей традиций. И не только в силу классического репертуара; классику тоже ставят по-разному. Я очень люблю классику, а здесь есть возможность чувствовать её, нести этот замечательный священный крест классику. Это - вечность, с ней надо обращаться бережно, не пытаясь утвердить себя за счёт тех же Чехова, Толстого, Островского, но стремиться познать автора, соотнести сочинённое с сегодняшним днём, дотянуться до созданного нашими великими писателями, а не подминать их под себя, под свой только жизненный опыт.

Самый уютный для меня - Малый театр, несмотря на все сложности его сегодняшнего существования. Малый - это одно из немногих зданий, откуда мне не хочется уходить. Тебе улыбаются билетёрши, вахтёрши, костюмерши... Они получают невообразимо низкие, нищенские зарплаты, но всё равно поддерживают традиции, чистоту Малого. Исполняют свой долг. Я чувствую их причастность ко всему, что делает театр, и их боль - тоже. Я их люблю.

Ещё Малый представляется мне могучим, тяжёлым океанским лайнером. Изрядно потрёпанный штормами, местами проржавевший, но всё такой же мощный и уверенный в своём историческом предназначении, он, как и двести с лишним лет назад, неторопливо режет волну и идёт своим курсом. И никакие временные человеческие междуусобицы не способны свернуть его с этого пути.

Сегодня в этом Храме расколов нет. Мы не разделялись на группировки, у нас не было беспощадных столкновений, чего не избежали некоторые столичные театры. Происходили в своё время какие-то небольшие брожения, но они скоро прекратились. Потому что тут, в Малом, есть некая божественная аура. И без молитвы, без исповеди здесь нельзя быть: эта сцена - исповедальная. Ещё Америки не было, самого кровожадного мирового монстра, а Малый театр - был. Он существовал уже тогда, когда только начинали образовываться Соединённые Штаты. И в нём уже начинали складываться знаменитые традиции Малого, которыми мы все так дорожим, которые бережём...