Личная жизнь женщины-кошки - [21]

– Слушай, Ромашка, у тебя началась паранойя. Это после всей этой истории с Кренделем. Говорю тебе, я вышел почти сразу за тобой, и никого там не было. Ни за Ванькиным компьютером, ни за каким другим. Глючит тебя. Ну, ошиблась, с кем не бывает. Может, там кофта какая-то висела?

– Может быть, – пожала плечами я, снова вызывая из моей ненадежной памяти воспоминание об ореховой голове. Теперь картинка стала нечеткой, смазанной. Ванькин стол стоял далеко, я была занята разговором. Переживала. Может, это и не голова была вовсе, а чучело?

– Ладно, разберемся. Ты только завтра приходи как человек, а? – попросил Гусев.

– Слушай, Саш, а тебе не обидно, что ее вместо тебя поставили? – вдруг «вспомнила» я. И тут же пожалела. Вопрос был за гранью дозволенного. Саша помолчал, а затем пожелал мне спокойной ночи и светлых снов самым сухим тоном на свете.

Глава 6 Лучше принять неправильное решение, чем не принять никакого, хотя… в вопросах с «красной кнопкой» все не так однозначно

«Прийти как человек» означало в моем случае с самого утра, пока сонный Апрель брился в ванной, вытащить в центр комнаты все доставленные из дома коробки и попытаться предположить, в какой из них притаился магически шрёдингеровский кот. Собирая коробки, я руководствовалась в корне ложным тезисом, что у меня будет достаточно времени на то, чтобы их разобрать. А что случается с теми, кто строит свои предположения на ложном тезисе? Правильно, они ничего не могут найти – ни блузок, ни юбок, ни тем более пиджаков.

– Я молчу! Молчу! – поднял руки вверх Игорь еще до того, как я разразилась правозащитной речью. Он просочился между коробок, достал из шкафа очередной идеальный костюм – на этот раз глубокого серого цвета – и эвакуировался одеваться на кухню. Я принялась распаковывать коробку за коробкой, матерясь про себя. Ведь математик же, ну что, не могла коробки пронумеровать? Ведь такое простое решение. Коробка № 1 – всякий хлам и книги. Коробка № 2 – всякий хлам и книги. Коробка № 3 – так, не нравится мне все это. Я словно не вещи для жизни сюда собирала, а пыталась очистить мамину квартиру от всякого хлама и книг. Только в коробке № 7, предпоследней, я нашла то, что именовалось у меня официальным тряпьем. А именно то, что я практически не носила. Пока Крендель царствовал в нашей цифровой крепости и крал потихоньку деньги наших учредителей, никто над стилем и внешним видом не задумывался. Столько лет счастья! Да я должна уже быть благодарна судьбе!

– Я тебя жду! – крикнул мне из коридора Игорь мой Вячеславович, уже бодрый и красивый, с чашкой кофе в руках. Осторожный от природы и наученный горьким опытом, он теперь с чашками кофе ко мне близко не подходил.

– Жди-жди, я никуда не пойду. Я не знаю, что это значит – «прийти как человек». Я никогда не приходила так на работу! – возмущалась я, рассматривая глупые бежевые блузки в стиле Бриджит Джонс и черные юбки-футляры. Как я вообще могла такое купить?

Я и не помню, чтобы я это покупала.

– Ничего себе. В этом ты похожа на учительницу старших классов, – рассмеялся Малдер, делая очередной глоток кофе. – Которую сейчас строго накажет директор школы.

– Вот и поделом, – кивнула я недовольно.

– Попробуй сменить юбку на брюки. А эту… м-м-м… прозрачную прелесть на что-то более тонированное.

– Девятку-баклажан? – хмыкнула я. В результате этого кризиса вещевого самоопределения я разозлилась, достала синие, цвета индиго, вполне приличные (не драные) брюки и черную водолазку с короткими рукавами-фонариками – она показалась мне вполне затонированной.

– Что-нибудь на каблуке? – предложил Малдер после долгих раздумий. Умный, опасливый, ничего говорить не стал против одежды.

– Как скажете, господин историк моды, как я понимаю. Что-то я не узнала вас в гриме.

– Ну, прости. Слушай, очевидно, нужно заняться твоим гардеробом.

– Или моим резюме, – упорно вредничала я. – Найти мне другое место, где меня не заставят носить ходули. Я – программист. А они, как известно, не моются, не красятся и не причесываются. Это наш фирменный профессиональный «лук».

– Ага, – еле сдержал смех Игорь. – Но на каблуках ты совершенно очаровательна. Знаешь, я ведь теперь весь день буду представлять тебя в этих странных ботильонах, но в прозрачной рубашечке и этой черненькой юбке БДСМ.

– Ого! Я не против! – рассмеялась я, ковыляя в сторону лифта. Ходить на каблуках я не умела и не любила. Ботильоны – единственная моя весенняя обувь на каблуках – достались мне от мамы, когда та пыталась превратить меня в Настоящую Женщину. Видимо, и блузку тоже купила она.

В «Муравейнике» мне удалось совершить чудо и не повстречаться с Джонни, с Витей Постниковым, с Машкой Горобец и даже с Сашкой Гусевым до поры – короче, со всеми теми, кто обязательно поднял бы меня на смех за мой нетипичный внешний вид. Я бы и сама подняла себя на смех, чего уж там. Но когда двери лифта на двадцать шестом этаже открылись, вместо дружного коллектива нашего отдела я была встречена грохотом, стуком и вибрацией какой-то гигантской дрели.

– Господи, что это? – проорала я, подойдя ближе к «нашим». Бедная Яночка сидела за своим компьютером в больших наушниках, явно пытаясь оградить свои нежные уши от этого кошмара. Я постучала по ее плечу, и она подпрыгнула, отчего наушники чуть не сорвались с ее головы. Затем она посмотрела на меня так, словно заподозрила в измене.