Либерализм: взгляд из литературы - [3]

Все эти либеральные симфонии были бы невозможны без продуманной политики журналов и без выбора четкой журнальной позиции. Однако качество рефлексии и комментариев по поводу «вытесненных», а теперь печатаемых текстов, как правило, не отличались глубиной и значительностью. «Для аналитического освоения этих „вытесненных“ текстов, созданных их авторами в совершенно других социальных и культурных обстоятельствах, по иным поводам и причинам, из иного мыслительного материала, как и вообще для работы с неочевидной проблематикой „забытого“, „промежуточного“ и „вычеркнутого“, у литературно-критического сообщества не оказалось необходимых средств, развитых языков обсуждения, способов сложной многоуровневой рефлексии. Популяризаторская профессорская публицистика тех лет – экономическая, историческая, правовая – по тогдашней необходимости или же по всегдашней советской привычке рассчитывала на троечников и при всей полезности намерений исчерпала свои возможности буквально за год-другой. Других интеллектуальных ресурсов за пределами привычной и в общем уже архаической для конца ХХ века роли просветителей власти и народа у отечественной интеллигенции не нашлось», – заключают социологи Лев Гудков и Борис Дубин [4] . Упрек знаменательный.

Итак, с 1986—1987 годов в обществе нарастает притягательность слова демократия . Официально объявленная Горбачевым «демократизация» страны трактуется как процесс, путь к демократии. Но демократ – это тот, кто уже есть. Кого надо услышать.

И писатели, литераторы в широком смысле слова, публицисты, литературные критики становятся ведущими в деле формирования стоящих перед обществом (и человеком) задач, трансляторами демократических убеждений – или, наоборот, их противниками (как заединщики из «Молодой гвардии», «Нашего современника», газеты «Московский литератор» и т. д.).

Роль литературы, писателя как властителя дум , сам вес его слова в этот период возрастает. Редкий номер влиятельной и влияющей на сознание общества газеты «Московские новости», стремительно набирающей популярность, обходится без манифестационных писательских выступлений: интервью, размышлений, «колонок». Газета советско-либерального направления заводит специальную рубрику для выступлений известных писателей-либералов; первыми здесь печатаются Вениамин Каверин, Юрий Нагибин, Владимир Дудинцев. Основополагающие тезисы у всех близки: свобода, нравственность, гуманность. Писатели демократической направленности организуют свое новое писательское сообщество «Апрель». Тиражи толстых литературных журналов стремительно растут и достигают запредельного уровня: 2, 5 миллиона экземпляров у «Нового мира», 1, 8 миллиона у «Дружбы народов», миллион у «Знамени». Читатели поддерживают направление, избранное журналами, которые публикуют запрещенную, «спрятанную» литературу. Поддерживают и демократические идеи: журнал «Огонек», маркировавший новую жизнь статьей о Николае Гумилеве (апрель 1986 года), становится местом встречи писателя-демократа с демократом-читателем (см. еженедельно публикуемые письма в редакцию – одну из самых живых и захватывающе интересных рубрик коротичевского «Огонька»).

Внутри КПСС образуется так называемая демократическая платформа .

Слово «либерал» по отношению к «советскому» явлению появляется в печати в кавычках. Его употребляют, например, П. Вайль и А. Генис в 1988 году – в книге «60-е», вышедшей сначала в США. «Либералом» авторы именуют А. Твардовского – в отличие от «охранителя» (тоже в кавычках по тексту) В. Кочетова. [5]

Идейная, общественно-политическая борьба в литературе конца 1980-х развела писателей, расколола литературу на два противостоящих лагеря – и либералам без кавычек в этой ситуации трудно было выдерживать либеральные принципы; либералы западнической ориентации (а либералов-«патриотов» тогда в наличии не было) соединялись с демократами. После августа 1991-го и особенно после начала либеральных экономических реформ в либерально-демократическом обществе происходят подвижки и изменения.

Но еще до этого, в конце 1980-х, в либерально-демократической среде образуются два направления: условно говоря, сахаровское и солженицынское. Начинается полемика – между критикой и публицистикой «Знамени», «Огонька», «Московских новостей» и «Нового мира». Со стороны последнего в адрес «Знамени» звучат термины «либеральная жандармерия», «либеральный террор» [6] , подхваченные не столько у публицистов конца ХIХ – начала ХХ века, сколько у критиков «Молодой гвардии» и «Нашего современника», у агрессивно «антилиберальных» Владимира Бондаренко, М. Любомудрова и М. Лобанова. Ситуация усложняется: либералы, естественно, реагируют на ложные, с их точки зрения, обвинения. Этот этап исторически фиксируется как первый раскол среди либералов. Литературная борьба вокруг идей Солженицына приобретает острый идеологический характер. К его авторитету, литературному, нравственному и политическому, апеллируют с разных сторон: либералы трактуют Солженицына как идеолога возвратного пути к государственнической, монархической России и чуть ли не «аятоллу» (например, А. Синявский); для других он провозвестник, «трибун и глашатай свободы <…> бескомпромиссно яростный обличитель всякой тирании, всякого насилия над человеком и обществом». [7]