Лгунья - [30]

На столе я увидела стакан с янтарной жидкостью. Пахла жидкость, как виски, и я залпом проглотила все содержимое.

– Эй! Я, между прочим, себе налила! – возмутилась Кайла.

Я поморщилась – без закуски получилось слишком крепко, да и невкусно – никогда не любила виски. Но буря внутри немного улеглась.

– Будешь обедать? – спросила Ким.

– Нет, пока не хочу. Когда прибудет стража? Я хочу с ними как следует поговорить. Надо заявить на Эмили Фаннинг. Черт возьми, я готова заявить, что она нас обокрала, если это поможет наказать ее.

Ким только тяжело вздохнула и повернулась к Герберту.

– Хоть ты обедать будешь?

– Не сейчас, Кимми, – улыбнулся он. – Я составляю заявление на леди Фаннинг, как того хочет твоя не слишком добродушная сестренка. Попозже обязательно.

Он бросил на меня быстрый взгляд и поднялся.

– Ладно, леди. Если не возражаете, займу ваш кабинет и там поработаю. Позовите, когда прибудет стража, хотя я постараюсь не пропустить. И не занимайтесь, пожалуйста, самодеятельностью. А еще лучше идите и отдыхайте, половину ночи провели на ногах.

– Так, я хочу знать, что он там пишет, – тоже объявила я. – Но совет дельный – отдыхайте. И Кайла, полагаю, тебе придется выступить перед журналистами. Так что начинай прикидывать речь.

Не слушая возражений сестры, я поднялась в кабинет отца, где за столом Герберт сидел над документами.

– Хочу иск к Фаннинг, – с порога заявила я. – Могу потерять парочку фамильных украшений, только посади ее и чтобы эта женщина больше не приближалась к моему дому!

– Остынь, кровожадная моя, – хмыкнул Герберт. – Что ты так взволновалась, Кортни? Я разберусь с Фаннинг, а ты разберись с сестрами. Не знаю и не хочу знать, какие еще секреты вы храните, но молись Богине, чтобы они не всплыли сейчас. Это кажется ерундой, Кортни, но отказ от ребенка вкупе с попыткой похищения – и Кайла долго не сможет появляться на улице. Это Хейзенвилль, здесь не прощают ошибок и только и ждут, чтобы вас уничтожить.

– Кайла, наверное, права, – медленно произнесла я, подходя к окну, – нужно переносить резиденцию Кордеро в Даркфелл. Этот город изжил себя. Он медленно умирает, захлебывается в собственных предрассудках.

– Ты слишком категорична. Хейзенвилль всегда жил словно на несколько десятилетий позже. Но мы ведь его любим. Вечно мокрый от дождя, неспешно живущий. Его домики и жителей.

– Говори за себя.

Я подошла к окну, чтобы удостовериться, что разозленный народ никуда не делся. Нет, их не пугала утренняя прохлада и медленно накрапывающий дождь. С одним из мужчин – он держал какой-то плакат – мы встретились взглядом, и я тут же задернула штору.

По всему телу разливалось непонятное ощущение тепла. Мне хотелось потянуться, или, может, как-то еще сбросить накопившуюся энергию. Пульс был явно выше нормы, так сказался бокал с виски? Мне показалось вдруг, что в комнате душно, а еще через миг очертания кабинета немного расплылись.

– Ты ненавидишь Хейзенвилль, потому что никогда не была в нем счастлива?

Герберт, оказывается, бесшумно поднялся из кресла и оказался совсем рядом. Я чувствовала его дыхание у виска, слышала чарующий голос и словно не понимала, где нахожусь. Все запахи стали ощущаться намного сильнее, а вот посторонние звуки исчезли, я слышала только мужское дыхание и стук собственного сердца.

– Или потому, что он напоминает обо мне?

– О тебе напоминает не только Хейзенвилль.

Герберт запустил руку в мои волосы и обнажил шею. Горячие губы принялись исследовать, и им я совершенно не могла сопротивляться. Выдержка мне отказала. Это было поражение, и оборона моя не продлилась даже пару недель. А ведь когда-то я искренне верила, что не позволю этому мужчине даже прикоснуться ко мне.

Мне хотелось его ударить. Сделать больно, заставить очнуться, но больше всего хотелось очнуться самой.

– Что такое, Кортни? Не можешь сопротивляться? Как жаль, ты ведь так старалась. Упрямая девочка.

Это не было похоже на обычное возбуждение. Я находилась словно в трансе, и каждое прикосновение отзывалось внутри желанием, граничащим с болью. Такой эффект не давало притяжение к мужчине, такой эффект давал только наркотик.

– Ты что-то подсыпал в стакан, – нашла в себе силы выдохнуть я.

– Брось, Кортни, зачем мне подсыпать что-то?

Он развернул меня к себе лицом, поясницей я уперлась в краешек стола. Рука Герберта скользнула вверх по обнаженному бедру, кожу словно обожгло, и я с шумом втянула воздух. Его пальцы двигались неторопливо, поглаживая, то приостанавливаясь, то продвигаясь дальше.

Он поймал губами мои губы и впился жестким поцелуем. Руки разорвали тонкую ткань платья, я подалась навстречу и позволила усадить себя на стол. На несколько мгновений Герберт оторвался, всматриваясь в мое лицо, а потом медленно вошел. Тело дрожало от каждого движения, я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но так только острее чувствовала каждое прикосновение. Сначала медленно, потом быстрее и жестче. Я до боли вцепилась в мужские плечи и кусала губы, чтобы не кричать. Мы не заперли дверь, в любой момент могла войти Кайла, или, что хуже, Диналия или Ким. А за окном стояла возмущенная толпа.