Лезвие сна - [58]

— Взгляни на них, Розалинда, — произнесла младшая. — Они новенькие. Наверно, еще помнят, как было там, в прошлом.

— Они слишком малы, чтобы хранить память, — покачала головой Розалинда. — Через какой-нибудь час они все могут исчезнуть.

Козетта печально кивнула. Она уже заметила, что некоторые фигуры стали почти прозрачными. Отдаленные холмы просвечивали сквозь тела или поднятые руки, блики озера пробивались через рыжеватый туман волос.

— А что ты помнишь из прошлого? — спросила она свою подругу, оторвав наконец взгляд от фигурок в поле.

Козетта никогда не уставала повторять этот вопрос снова и снова.

— Там была сказка, — задумчиво произнесла Розалинда, пытаясь вспомнить. — Много сказок. И одна из них — моя.

Козетта уже и сама не понимала, были ли сказки в ее прошлом, или она просто помнила часто повторяемые слова Розалинды. Она твердо знала только одно: в ее груди была постоянная боль из-за безвозвратной потери чего-то важного при переходе в этот мир.

— Мы не видим снов, — как-то объяснила ей Розалинда. — В нас нет крови, и поэтому мы не можем видеть снов.

— Но Изабель видит сны, — запротестовала Козетта.

— Внутри Изабель бьется красная птица.

Временами Козетта стремительно бегала по полям над самым обрывом, бегала до тех пор, пока не падала без сил прямо на землю, разметав волосы по траве, а потом смотрела в небо, на красновато-коричневую точку на фоне лазури. Она представляла, что внутри у нее в такт быстрым ударам сердца бьются красные крылья.

— Красная птица, красная птица, прилетай в мое тело, — напевала тогда Козетта своим хрипловатым голосом.

Но она и сейчас могла проткнуть палец острым шипом, а красная птица не показывалась в ранке. Не было ни красной человеческой крови, ни волшебной голубой, никакой крови вообще.

И она не видела снов.

Козетта не нуждалась в отдыхе, но, когда она ложилась и закрывала глаза, в ее голове возникала сплошная черная пустота, и так продолжалось до тех пор, пока она не вставала. Она просто проваливалась в темноту, а потом не чувствовала себя отдохнувшей, и красная птица не приносила на своих крыльях волшебных сказок.

— Это из-за того, что мы не настоящие, — прошептала однажды Козетта.

Тогда ее потрясла мысль, что жизнь дана им на время, их существование зависит от чьего-то постороннего желания, в то время как люди от рождения до самой смерти подчиняются только полету красной птицы внутри них. Но Розалинда тогда отрицательно покачала головой в ответ и, обняв Козетту, прижала ее к своей груди.

— Мы настоящие, — сказала она с горячей убежденностью, которой Козетта никогда раньше не слышала в ее голосе. — И никогда не верь обратному.

Это должно быть правдой. Мы настоящие.

Козетта взяла в свои ладони руку Розалинды и повторила эти слова, будто заклинание. Ее взгляд снова привлекли к себе красновато-коричневые тени, пляшущие под солнцем.

Мы настоящие.

Не такие, как они. Они исчезнут и вернутся в прошлое, а мы останемся, потому что мы настоящие.

Даже если не видим снов.

— Ты знаешь, Изабель собирается вернуться в город, — сказала она Розалинде. — Она снова будет писать такие же картины, как раньше.

Козетта не отводила взгляда от танцующих теней. Почти все они стали прозрачными, рук и ног не было видно совсем. По мере того как солнце этого мира сжигало их, существа превращались в сгустки красноватого тумана.

— Я знаю, — ответила Розалинда.

— Я решила последовать за ней. — Козетта наконец отвернулась от поля и перенесла всё свое внимание на подругу. — На этот раз я собираюсь выяснить, как ей удается проникать в прошлое и вызывать нас оттуда.

— Мы и так знаем, как она это делает, — сказала Розалинда. — Она пишет картины.

— Я тоже могу рисовать.

— Но Изабель видит сны, а значит, ее картины совсем другие.

Козетта вздохнула. Правда, это совсем другие картины.

— Я всё равно пойду с ней.

— А потом? — спросила Розалинда.

— Я сама проникну в прошлое и добуду красных птиц для каждого из нас.

— Если бы ты только могла, — пробормотала Розалинда, и невеселая улыбка приподняла уголки ее губ. — Это было бы как в сказке — воспоминания и сны.

— Но только не для того человека, у которого нет души.

— Только не для него, — кивнула Розалинда.

В представлении Козетты человек без души был воплощением угрозы, только темной фигурой, не имеющей никаких примет. Но одно воспоминание о нем лишило тепла солнечные лучи. Козетта зябко поежилась и теснее прижалась к своей подруге. Она никогда не встречала его, только видела издали, но уже не могла забыть пустоту в его глазах, за которой открывалась бесконечная черная бездна, искусно спрятанная под маской обаяния и веселья.

— Только никому не говори, — попросила Козетта. — Не говори, что я ухожу.

— Пэддиджек догадается и без слов.

— Да, — кивнула она. — Но ему и в голову не придет последовать моему примеру, если кто-нибудь не подскажет. Если уж представилась такая возможность, то пусть рискует только один из нас.

— Но...

— Обещай мне, — настаивала Козетта.

— Я обещаю, — сказала Розалинда, сжимая рукой пальцы Козетты. — Но только и ты обещай мне быть осторожной. Постарайся, чтобы тот черный человек тебя не обнаружил.