Лезвие сна - [26]

— Просто вспомни о том, чего ты не знаешь или не понимаешь, — это не принесет особого вреда.

— Сейчас я хочу понять только...

— И этого может быть достаточно, чтобы тебя отпугнуть.

Алан почувствовал, что еще немного, и он выйдет из себя. Он предпочел некоторое время помолчать, глубоко вдохнул, потом неторопливо выпустил воздух. Холодный ветерок, ворвавшийся в открытое окно, превратил его дыхание в пар. Но девушка, казалось, совершенно не замечала холода.

— Зачем ты мне об этом рассказываешь? — спросил он.

Незнакомка улыбнулась:

— Ну наконец-то хоть один разумный вопрос за всё утро.

Алан молча ждал, но она не стала продолжать.

— Ты не намерена на него отвечать? — наконец заговорил он.

Девушка покачала головой.

— Ты собираешься оставаться у окна и замерзнуть насмерть?

— Мне не холодно.

Девушка перешагнула через подоконник и ступила на мокрую траву. Алан хотел было встать, но вовремя вспомнил, что совершенно не одет.

— Не забудь спросить у нее насчет Рашкина. Ты ведь знаешь, кто это такой?

Алан кивнул. Это в память о Рашкине Изабель назвала свой дом «Ферма Аджани». Он натянул на себя простыню и обернул ее вокруг туловища наподобие длинной юбки. Только тогда Алан решился встать с кровати. Но к тому времени, когда он подошел к окну, девушка уже оказалась на лужайке и танцевала там босиком на влажной от дождя траве, не по размеру большая рубашка развевалась вокруг ее стройной фигурки.

— Но я до сих пор не узнал, кто ты, — окликнул он незнакомку.

Она обернулась с усмешкой на губах.

— Я же Козетта, — сказала она. — Дикарка, созданная Изабель.

С этими словами она исчезла, пробежав по лужайке, ее длинные ноги напомнили о резвящемся жеребенке, а распущенные рыжие волосы метались по спине и отсвечивали розовыми бликами первых лучей восходящего солнца. Через несколько мгновений от нее осталась только едва заметная цепочка следов на траве.

— Козетта, — задумчиво повторил Алан.

Теперь он понял, почему ее поза показалась такой знакомой. Эта девушка производила впечатление двойника той, что послужила Изабель моделью для картины «Дикарка»; полотно и сейчас висело в Детском фонде Ньюфорда. Конечно, Козетта намного моложе, но сходство было настолько поразительным, что она вполне могла сойти за родственницу той модели. Возможно, это ее дочь. Это послужило бы достаточно разумным объяснением сходства, но не проливало свет на другую загадку: как она оказалась в его комнате? Всё это напоминало тщательно продуманную шараду, рассчитанную на гостя: одежда, похожая на одежду персонажа картины, и все эти загадочные разговоры о нем и Изабель, о ее бывшем наставнике.

С личностью Рашкина действительно было связано что-то странное — то ли скандал, то ли некая тайна. Пока Алан пытался вспомнить, что именно, ему на ум пришло нечто совершенно поразительное. В одной из историй Кэти, послужившей основой для картины, девочку действительно звали Козеттой; она убежала в джунгли с волчьей стаей и больше не вернулась к людям.

Значит, даже имя позаимствовано из сказки. Но зачем? Какой в этом смысл?

Алан продолжал смотреть на лужайку, пока не задрожал от холода. Тогда он захлопнул окно и вернулся в постель. Он собирался только согреться под одеялом, а потом встать и одеться. Но, запутавшись во множестве вопросов, вертевшихся в его голове после странного утреннего визита, он снова заснул.

V

Изабель выпрямилась за рабочим столом и провела рукой по лицу, размазав при этом краску по лбу и щекам. Пальцы давно окрасились красновато-коричневой сангвиной, которую она использовала для эскизов. Изабель не только держала в руке мелки, но и растирала краску на бумаге, чтобы обозначить тени. С того момента, как она сразу после ужина оставила Алана и поднялась в студию, на столе накопилось множество листов бумаги с набросками и зарисовками.

Девушка не могла точно определить, что именно заставило ее так поспешно отправиться в мастерскую. В некоторой степени это случилось из-за воспоминаний, но не только о Кэти, а еще и о тех давних временах, когда все они жили на Уотерхауз-стрит. Тогда они, безусловно, прекрасно проводили время, но еще был Рашкин, игравший немалую роль в ее жизни. Размышления о тех днях всегда вызывали в памяти «Сказку о двух городах». Диккенс одной фразой точно выразил ее отношение к этому периоду: «Этo было лучшее из времен, это было худшее из времен...»

Рашкин. Кэти. Алан в ее доме. Похороны. Все эти воспоминания разом поднялись и закружились в голове, Изабель даже не ощутила приступ клаустрофобии — слишком много людей собралось в одном месте, хотя сейчас в просторном доме были только она сама и Алан. Да, только они двое, и еще призраки. Если бы не дождь, Изабель непременно вышла бы на прогулку. А сейчас она даже не могла вспомнить, что именно сказала Алану перед уходом. Вероятно, промямлила что-то насчет накопившихся дел и удрала.

А поднявшись наверх, только и делала, что металась из угла в угол по скрипучему деревянному полу студии, пока собственное беспокойное поведение не стало действовать ей на нервы, так же как и Рубенсу, безуспешно пытавшемуся уснуть на подоконнике позади письменного стола. Наконец Изабель села, достала пачку чистой бумаги и жестянку с углем и мелками, чтобы определить, в состоянии ли она изобразить человеческие фигуры и лица.