Лейтесь, слёзы... - [63]

Хильда Харт, подумал он. Теперь-то я могу ей позвонить, подумал он. И достучаться до нее. Теперь она уже не примет меня за фаната-афериста.

Быть может, я существую, только пока принимаю наркотик. Тот самый наркотик — чем бы он ни был, — который дала мне Алайс.

Но тогда вся моя карьера, подумал он, все эти двадцать лет — не более чем галлюцинация, вызванная наркотиком.

А случилось со мной, подумал Ясон Тавернер, всего-навсего то, что наркотик выдохся. Алайс — или еще кто-то — перестала мне его давать, и я пробудился к реальности. Там, в этом захудалом отеле — в жалком номере с треснувшим зеркалом и полным вшей матрасом. И таким я оставался до тех пор, пока Алайс не дала мне еще дозу.

Ничего удивительного, подумал Ясон, что она меня знала. Знала про мое ТВ-шоу во вторник вечером. Она же сама посредством наркотика его создала. А те два альбома с записями — всего-навсего бутафория, которую она хранила для подкрепления галлюцинации.

Боже мой, подумал Ясон, неужели все так и есть?

А как же, подумал он затем, те деньги, с которыми я проснулся в номере отеля? Полный бумажник? Ясон машинально похлопал себя по нагрудному карману, убеждаясь в увесистой реальности бумажника. Итак, деньги на месте. Если я влачил жалкое существование во вшивых отелях района Уоттс, откуда у меня тогда эти деньги?

И в таком случае я должен был бы числиться во всех полицейских списках и прочих банках данных по всему миру. Пусть не как знаменитый артист, а как оборванный бродяга, никогда ничего не добивавшийся, чьи единственные достижения проистекали из пузырька с таблетками. Один бог знает, сколько все это длилось. Я мог годами принимать наркотик.

Алайс, вспомнил Ясон, сказала, что я уже бывал у них дома.

Очевидно, подумал он, так оно и есть. Я там бывал. Приходил за очередной дозой.

Быть может, я лишь один из несметного числа людей, живущих посредством капсулы синтетические жизни, в которых они богаты, знамениты, занимают высокое положение. Реально же они влачат жалкое существование в кишащих клопами и крысами номерах дешевых отелей. Или на тротуарах. Отверженные. Ничтожества. Приравненные к нулю. Но видящие тем временем сны.

— Вы определенно погрузились в раздумья, — сказала Мари-Анн Доминик. Она уже успела покончить со своей клубничной ватрушкой и выглядела вполне сытой. И счастливой.

— Послушайте, — хрипло проговорил Ясон. — Там, в музыкальном автомате, действительно моя запись?

Глаза Мари-Анн удивленно расширились. Она явно не понимала.

— Что вы имеете в виду? Мы же ее слушали. И эта штука, где приведен перечень, — она туда записана. Музыкальные автоматы никогда не ошибаются.

Ясон выудил из кармана монетку.

— Запустите ее снова. Поставьте на три повтора.

Мари-Анн послушно выбралась из кабинки и стала проталкиваться к музыкальному автомату. Ее роскошные длинные волосы струились по пухлым плечам. Вскоре Ясон снова услышал свой очередной хит. А люди в кабинках и у стойки заулыбались и закивали, приветствуя его. Они знали, что это он поет. Это была его публика.

Когда песня кончилась, послышались аплодисменты завсегдатаев. Машинально ухмыляясь, Ясон в ответ профессионально засвидетельствовал им свое приветствие и одобрение.

— Запись на месте, — сказал он, когда песня заиграла снова.

Затем, сжав кулак Ясон свирепо треснул по пластиковому столу, отделявшему его от Мари-Анн Доминик.

— Черт меня побери, она здесь.

В каком-то странном порыве глубоко-интуитивного женского желания помочь Мари-Анн сказала:

— И я тоже здесь.

— А я вовсе не вижу сны, лежа на койке в номере захудалого отеля, — прохрипел Ясон.

— Нет, конечно же нет. — В голосе Мари-Анн звучала нежность и беспокойство. Она явно испытывала к нему участие. Из-за его тревоги.

— Я снова реален, — заключил Ясон. — Но если это могло случиться раз, и на двое суток… — Вот так приходить и уходить, подумал он, выпадать туда-сюда…

— Быть может, нам лучше уйти? — встревоженно предложила Мари-Анн Доминик.

Тут Ясон очнулся.

— Простите, — как можно убедительней произнес он.

— Я только хочу сказать, что люди слушают.

— Ничего, им не повредит, — сказал Ясон. — Пусть слушают. Пусть видят, с какими тревогами и заботами сталкивается даже знаменитая на весь мир звезда. — Затем он, впрочем, поднялся. — Куда вам теперь хочется? — спросил он у Мари-Анн. — К себе домой? — Это означало возврат по своим же следам, но Ясон был настроен достаточно оптимистично, чтобы рискнуть.

— Ко мне домой? — с запинкой повторила она.

— Думаете, я могу причинить вам вред? — спросил он.

Некоторое время Мари-Анн нервно размышляла.

— Н-нет, — наконец выговорила она.

— У вас есть фонограф? — спросил Ясон. — У вас дома?

— Да. Правда, не очень хороший. Всего лишь стерео. Но он работает.

— Вот и хорошо, — сказал Ясон, выводя ее в проход, ведущий к кассе. — Поехали.

Глава 23

Мари-Анн Доминик сама отделала стены и потолок в своей квартире. Красивые, сильные, щедрые краски; Ясон потрясено озирался. И немногие художественные изделия в гостиной — в основном керамика — несли в себе тот же мощный заряд красоты. Он взял в руки одну покрытую голубой глазурью вазу и принялся ее разглядывать.