Лейтесь, слёзы... - [3]

— Ты чертовски привлекательная особа, — проворчал он.

— А ты? — спросила Хильда.

Этим его было не пронять. Ясон знал — вся его харизма по-прежнему при нем. При нем та сила, что была вложена в его хромосомы сорок два года назад. Да, волосы заметно поседели, и он их подкрашивал. Тут и там появились несколько морщинок. Тем не менее…

— Пока у меня есть голос, — сказал Ясон, — все у меня будет в порядке. Я буду иметь все, что захочу. Ты ошибаешься на мой счет — это из-за твоей секстовой отчужденности, твоей заветной индивидуальности. Так называемой индивидуальности. Ладно, если не хочешь лететь в тот дом под Цюрихом, куда ты тогда вообще хочешь отправиться? К себе домой? Или ко мне?

— Я хочу выйти за тебя замуж, — отозвалась Хильда. — Чтобы не было твоего дома и моего дома, а был наш общий дом. Я брошу петь, рожу трех ребятишек, и все они будут похожи на тебя.

— Даже девочки?

— Все трое будут мальчики, — сказала Хильда.

Ясон нагнулся и поцеловал ее в нос. Хильда улыбнулась, взяла его за руку и тепло похлопала по ладони.

— Сегодня вечером мы можем отправиться куда хочешь, — сказал он глубоким басом — уравновешенным, уверенным, почти отеческим; обычно ничто не действовало на Хильду так успокаивающе, как этот тон. И все-таки, подумал он, я от тебя уйду.

Хильда этого боялась. Порой во время ссор, особенно в цюрихском доме, где никто не мог их услышать и вмешаться, Ясон подмечал на ее лице этот страх. Мысль о том, чтобы остаться в одиночестве, давила на Хильду — это понимали и она, и Ясон. Страх этот постоянно присутствовал в их совместной жизни — но только не в жизни публичной. Подлинно профессиональные артисты, в той жизни они всегда и полностью держали себя в руках, всецело руководствуясь разумом. Какое бы раздражение и отчуждение они друг к другу ни испытывали, подобно двум хорошо отлаженным машинам они действовали в мире очарованных ими зрителей, авторов восторженных писем, шумных поклонников. Даже откровенная ненависть не способна была этого изменить.

Впрочем, настоящей ненависти между ними быть не могло. Слишком уж много между ними было общего.+

Слишком многое они друг у друга черпали. Даже такой чисто телесный контакт, как сидение бок о бок в градолете марки «роллс», дарил им счастье. До тех пор, по крайней мере, пока этот контакт не был ничем нарушен.

Потянувшись во внутренний карман своего сработанного по спецпошиву пиджака из настоящего шелка — одного, быть может, из десяти во всем обитаемом мире, — Ясон достал оттуда упаковку подлинных государственных банкнот! Громадная сумма, спрессованная в толстенькую пачечку.

— Не таскал бы ты с собой столько наличных, — сразу придралась Хильда. Придралась тоном, которого Ясон особенно не переваривал, — самоуверенно-материнским.

Тогда Ясон сказал:

— Вот с этой вот штукенцией… — он подкинул пачку на ладони —…мы выкупимся из любой…

— Если только какой-нибудь безксивный студент, этим самым вечером выскользнувший из своей берлоги под кампусом, не рубанет тебе по запястью и не ускользнет обратно — и с твоей рукой, и с твоими деньгами. Ты всегда был пижоном. Крикливым пижоном. Взгляни хоть на этот галстук. Ну же, взгляни! — Теперь Хильда повысила голос и, судя по всему, не на шутку обозлилась.

— Жизнь коротка, — резонно заметил Ясон. — А период благополучия еще короче. — Тем не менее он аккуратно положил пачку банкнот во внутренний карман пиджака и разгладил складку, придавая одежде прежний безупречный вид. — Честно говоря, хотел тебе что-нибудь на это купить, — сказал он затем. Впрочем, если уж совсем честно, эта мысль пришла ему в голову только теперь; на самом деле он хотел взять эти деньги в Лас-Вегас и сесть с ними за стол блэкджека. Будучи секстом, Ясон мог — и никогда не упускал случая — выигрывать в блэкджек. Ему не составляло труда обставить любого сдающего. Да что там сдающего, с хитринкой подумал Ясон, даже распорядителя.

— Врешь, — отрезала Хильда. — Ничего ты мне покупать не собирался. Ты никогда ничего мне не покупаешь. Ты эгоист и всегда думаешь только о себе. Эти деньги ты собирался потратить на баб; опять хочешь купить себе блондинку с во-от такими сиськами и затащить ее в постель. Причем в нашем цюрихском доме, который, как тебе известно, я уже четыре месяца не видела. А на меня тебе плевать — как будто я беременна.

Ясона поразила последняя фраза. То, что из всех возможных реплик, способных заплыть в болтливый разум Хильды, она выбрала именно эту. Впрочем, в Хильде было многое, чего он не понимал. Даже с ним, как и со многими ее менее близкими любовниками, она многое держала в секрете.

Однако за все эти годы Ясон и узнал про нее немало. К примеру, то, что в 1982 году Хильда сделала аборт — это также держалось в строгом секрете. Знал он, что одно время она состояла в нелегальном браке с лидером студенческой коммуны, а один год даже жила в кроличьих норах под бывшим Колумбийским университетом вместе с вонючими, патлатыми и бородатыми студентами, которых не выпускали на поверхность бдительные полы и нацы. Полиция и национальная гвардия — те, что взяли в кольцо все кампусы, оберегая общество от того, чтобы в него, подобно множеству черных крыс, бегущих с тонущего корабля, не пробрались безксивные студенты.