Лейтенант Бертрам - [179]

Но Венделин не засмеялся. Он спросил:

— Господин капитан, как мне теперь отдавать честь, если у меня одна рука?

— Да ведь ясно как! — воскликнул Бауридль, удивляясь тупости Венделина. — Стать по стойке смирно, левую руку по шву, равнение на старшего по званию.

— Слушаюсь, господин капитан! — произнес Венделин.

Капитан Бауридль скатился вниз по трапу, поздоровался с Йостом. Тот пожал ему руку.

Альмут обеими руками обхватила его короткую, толстую шею.

— Дорогой мой! — воскликнула она. — Мой дорогой!

От радости лицо капитана Бауридля покраснело еще больше. Он не отпускал Альмут Зибенрот, прижимал к себе ее руки и не переставая повторял:

— Мне просто не верится, просто не верится.

Они не стали дожидаться остальных и направились в город. Бауридль пытался что-то рассказывать ей, но от избытка чувств нес околесицу, перескакивая с одного на другое, так и не доводя свой рассказ до конца.

— Начну-ка я лучше с самого начала, — произнес он, заметив наконец мягкую улыбку Альмут и свое смятение.

— В первый вечер в Кадисе мы, конечно, все вместе решили поужинать. Я там знаю отличный ресторанчик, и мы заказали каракатицу.

— Каракатицу? — удивилась Альмут Зибенрот, улыбаясь спрятанными в уголках глаз морщинками.

Но Бауридль на сей раз не заметил ее улыбки. Он уставился себе под ноги. Не следовало вспоминать о том первом вечере. Тогда был жив курносый Завильский. Бауридль оглянулся на судно, стоявшее у причала как предостережение, предостережение, смысла которого он не понимал. Оглянувшись, он выпустил руку Альмут.

— Пойдем, дорогой, — попросила она. — Нас ждут родители.

Но Бауридль видел, как по трапу вели несчастного Штернекера. Руки ему связали за спину, чтобы он не размахивал ими, но он вертел по сторонам головой, и в вечерней тишине раздавались его дикие, птичьи крики.

— Да, да, пойдем, — произнес Бауридль, обращаясь к Альмут. И вдруг ему стало страшно при мысли, что он должен жениться на этой девушке, должен поклясться, что они будут жить вместе, деля радость и горе. Разве он имел на это право? Ведь у него были другие, совсем другие обязанности, которые не позволяли ему связать свою жизнь с ее жизнью. Он задумчиво посмотрел себе под ноги. Они шли медленным шагом. Их обогнал ефрейтор Венделин. Он не замер по стойке смирно, не опустил руку по шву и не повернул голову в сторону старшего по званию, а намеренно отвернулся.

Ему нужно было выполнить поручение. И он отнесся к этому делу со всей серьезностью. Путь был неблизким. Он прибыл на место к вечеру, позвонил, но никто не открыл. Он позвонил еще раз.

Провод дрожал, но колокольчик на другом конце продолжал молчать. Венделин подождал у изгороди, окружавшей маленький садик. Он прислонился к толстым деревянным рейкам. Его знобило. Вечерний туман заползал в брюки и в пустой рукав. Венделин еще раз дернул за ржавую проволочную петлю. Никто не подавал признаков жизни, и он было повернулся, чтобы уйти, как вдруг деревянная дверь скрипнула и высокий женский голос позвал:

— Есть кто тут?

— Да.

— Кто там? — спросила из тумана женщина.

Венделин не знал, что ответить. Ему все представлялось иначе. Он думал, что пройдет в комнату, его увидят и поймут, откуда и кто он. Как некстати стемнело! Женщина крикнула еще раз:

— Так кто там?

— Да открывайте же, — нетерпеливо крикнул замешкавшийся Венделин.

— У меня ничего нет, — отозвалась женщина. — Я женщина бедная.

— Я не попрошайка, — рассердился Венделин. — Мне от вас ничего не нужно. Я кое-что вам принес.

— Да ну вас, — сказала женщина, — Ходят тут по ночам в темноте. Я ничего не покупаю. Незачем зря тревожить людей.

Тогда Венделин сказал:

— Я к вам с весточкой от Фридриха.

Хотя женщина не могла его видеть, он смущенно теребил свой рукав. Он ждал ответа, но вместо этого услышал какой-то вздох. Впрочем, это мог быть и ветер, который теперь тряс сухие ветви деревьев. Неожиданно заскрипел засов, калитка отворилась, и Венделин шагнул вперед. Рядом с ним в темноте стояла женщина. Шелест ветра заглушал ее голос.

— Как он там? — спросила она.

— Он? — удивленно спросил Венделин и покачал головой. — Да ведь его два месяца как похоронили.

Ища опору, женщина схватилась за пустой рукав, испугалась и вскрикнула.

— Ничего не поделаешь. Руки нет, — произнес Венделин.

И зашагал впереди женщины через садик к дому. Вспомнил, что рассказывал о садике Фридрих. Теперь он отлично ориентировался, нагнулся под притолокой, толкнул дверь комнаты слева по коридору и повернул выключатель. Быстро осмотревшись, он остался доволен, потому что комната была такой, какой должна была быть: зеленая изразцовая печь высотой с полстены, широкий шкаф, где все еще стояли игрушки Фридриха. На подоконнике цветы, в углу стол, на стене портрет отца Фридриха в солдатской форме и бескозырке на круглой крестьянской голове. Венделин мимоходом взглянул туда. Все это он уже знал. В темном саду плакала женщина. Он уселся за стол и стал ждать. «Не может остановиться, — подумал он. — И что так убивается. Для него все кончено. Умер, значит, успокоился. Радоваться надо».

Когда женщина вошла в комнату, он увидел, что, вероятно, поднял ее с постели. Поверх ночной рубашки она напялила старую юбку. Волосы беспорядочно свисали на ее голую некрасивую шею. С трудом, подавив рыдания, она спросила, откуда он прибыл.