Лейла. По ту сторону Босфора - [38]

Роза вспомнила, что даже Луи был очарован этой женщиной. Он всегда говорил о ней с особым волнением. Наблюдая, как в салоне, который был оформлен по западному образцу и в котором угощали алкогольными напитками, Лейла-ханым флиртует в отсутствие Селим-бея, Роза почувствовала себя не в своей тарелке. Француженка гордилась своей интуицией. Она думала, что Лейла вряд ли может быть для нее опасна. «Нужно за ней присматривать», — пообещала она себе, отходя на несколько шагов, чтобы ее не заметили.

Глава 14

— Бог мой, да что с тобой произошло? — воскликнула Лейла, вернувшись домой.

Она упала на колени перед сыном, не решаясь коснуться его распухшего лица. Фериде, скрестив руки, возвышалась позади Ахмета, словно цербер. Она уже обработала его ссадины и синяки.

— Молодой хозяин развлекается, вступая в драки, словно оборванец, — недовольно объявила она.

— Сердце мое, объяснись! — потребовала Лейла. Ахмет отличался несносной привычкой закрываться в упрямом молчании.

— Я был с друзьями.

— И?

— Немного выше по улице, у Румсов.

— Шайки мальчишек бросаются камнями и постоянно дерутся, — пояснила Фериде. — Городские кварталы стали укрепленными лагерями. Если бы мы не проиграли войну! — запричитала она, вскинув руки к небу.

Лейла присела на диван и привлекла сына к себе на колени.

— Вы не собираетесь его ругать? — гневалась служанка. — Ханым Эфенди, вы только посмотрите на этого озорника! В следующий раз, да убережет нас от этого Аллах, с ним может случиться что-нибудь похуже…

Лейла начала укачивать мальчика в объятиях, положив щеку ему на макушку. Едкий запах йода смешивался с ароматом его волос. Сын был таким хрупким для своего возраста…

— Львиная смелость в теле ягненка, — прошептала она.

Любовь к Ахмету была изодрана угрызениями совести — он родился в страданиях, пуповина была обмотана вокруг шеи, и после родов она была слишком слаба, чтобы кормить ребенка грудью. Она лишила сына этой материнской поддержки, такой важной в первые недели жизни.

— Я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности, мой маленький волчонок, — тихо произнесла она. — Ты для меня важнее, чем все звезды на небе, ты же это знаешь.

— Мама, нужно бороться за себя…

— Ангел мой, бороться должны взрослые, а не дети. Дети должны расти и учиться, чтобы стать сильными и умными мужчинами, которые будут полезны своей родине. Не торопи события. Научись терпению…

После недолгого молчания мальчик спросил, может ли он пойти вместе с Али Ага на молитву в мечеть.

— Конечно, сердце мое. Беги быстрее попросись с ним пойти!

Ахмет метнулся к двери. Фериде неодобрительно смотрела на хозяйку. Иногда поведение Лейлы шокировало старую служанку, и ей никак не удавалось привыкнуть к тому, что та одевается по-европейски. «Я слишком стара для всех этих глупостей», — устало думала она.

— Я читаю тебя, словно открытую книгу, — ласково произнесла Лейла, целуя руку той, кто был с ней рядом с самого детства. — Но порицание Ахмета ни к чему не приведет. Он снова возьмется за свое.

— Есть и кое-что похуже, — продолжала брюзжать Фериде. — Он недавно искал Орхана и спросил, почему на его двери замок.

Лейла вздохнула. Сегодня Ахмет. Кто завтра?

Люди падки на пересуды. Одно откровение, одно бестактное замечание, одно любопытное ухо… Ее сердце сжалось в тревоге.

— Как он? — поинтересовалась она.

— Намного лучше. Горячка наконец-то прошла.

— Хорошо, пойду поговорю с ним.

Фериде молча подошла к инкрустированному сундуку, достала вуаль и протянула госпоже с выражением лица, не терпящим возражений. Лейла улыбнулась, снимая шляпку.

— Он уже видел меня с непокрытой головой и полуодетой.

— Поскольку он был при смерти, то молим Аллаха, что он ничего не заметил!

Лейла поправила складки вуали.

— Я могла бы также надеть униформу медсестры, — пошутила она.

— Не понимаю, почему вас волнуют подобные вещи, — выпалила Фериде. — Он же неверный, даже если и пролил кровь за нашу страну.

— Исключительно из тщеславия. Не хотела бы, чтобы он подумал, что турецкие женщины не умеют одеваться со вкусом.

— Вздор! — раздраженно фыркнула служанка. — Как по мне, я желала бы, чтобы он поскорее поднялся на ноги, покинул наш дом и я больше никогда о нем не слышала… Как будто у нас нет других забот!

Ханс Кестнер спал, откинувшись на подушки. Ранение не прошло бесследно. Он похудел, и черты лица заострились. Доктор Кампьон несколько раз приходил проверить, нет ли заражения. Первое время днем и ночью Фериде и Лейла дежурили возле раненого, особенно когда температура росла и мужчина бредил.

Лейла положила руку ему на лоб. Кожа была прохладной. «Самое плохое миновало», — с облегчением подумала она. Она должна гордиться этой победой. Внезапно немец открыл глаза, и она отдернула руку, словно от ожога. Впервые он смотрел на нее, пребывая в сознании. В тот же миг особая связь улетучилась, и они снова стали чужими. Лейла с удивлением заметила, что ее это расстроило.

— Ханым Эфенди, я обязан вам жизнью.

Он говорил по-турецки, немного искажая интонации, но в целом мелодика речи была правильной. Смущенная, Лейла отступила на шаг. Она никогда не испытывала такого стеснения перед солдатами в военном госпитале.