Лейденская красавица - [98]

– Будьте добры, объясните мне ваши слова, – сказал Фой.

– С удовольствием. Молодая девушка – богатая наследница, не правда ли? И удастся ли мне или не удастся узнать факты от вас, без сомнения, рано или поздно она выяснит местонахождение своего богатства. Конечно, муж разделит ее состояние. Я теперь человек свободный и могу быть представлен ювфроу Эльзе… Вы видите, мой друг, что есть и другие способы убивать собак, кроме как вешать их.

Сердце у Фоя упало при словах этого негодяя, этого дьявола, обманувшего его мать и бывшего отцом Адриана. Мысль сделать богатую наследницу своей женой была достойна его дьявольской изобретательности. И что могло помешать ему выполнить свой план? Эльза, конечно, возмутится, но в руках приспешников Альбы в эти дни были средства, с помощью которых они могли преодолеть несогласие молодой девушки или, по крайней мере, заставить сделать выбор между смертью и унижением. Расторжение браков с тем, чтобы заставить еретичку выйти за человека, домогающегося ее состояния, было делом обычным. Справедливости в стране не стало. Люди были пешками и рабами своих притеснителей. Им оставалось только уповать на Бога. Фой думал: «Стоит ли подвергаться мучению, рисковать смертью или браком против воли только из-за золота?» Он думал, что понял человека, сидящего перед ним, и что с ним можно вступить в торг. Он не был фанатиком, ужасы не доставляли ему удовольствия: ему не было дела до душ его жертв. Он обманул Лизбету из-за денег и, вероятно, согласится отступиться за деньги. Почему не поменяться? Но тотчас же в уме Фоя пронеслось, что он клялся отцу в том, что ничто на свете не заставит его открыть тайну. А разве не клялся он в том же Хендрику Бранту, пожертвовавшему жизнью ради того, чтобы его сокровище не попало в руки испанцам, в надежде, что со временем оно какими-нибудь путями послужит на благо его отечеству? Нет! Как ни велико было искушение, он обязан сдержать данное обещание и заплатить ужасную цену. Итак, Фой снова ответил:

– Напрасно вы искушаете меня. Я не знаю, где деньги.

– Прекрасно, хеер Фой ван Гоорль, теперь исход для нас ясен, но все же я попытаюсь защитить вас от самих себя, – я еще некоторое время не стану заполнять бланк. – Затем он позвал: – Сержант, попросите мастера Баптиста приступить к делу.

Глава XXI. Мартин трусит

Сержант вышел из комнаты и скоро вернулся в сопровождении «мастера», высокого малого подозрительного вида, одетого в затасканное черное платье с широкими заскорузлыми руками и коротко остриженными для проворности ногтями.

– Здравствуйте, профессор, – сказал Рамиро, – вот вам два субъекта. Начните с большого. Время от времени докладывайте об успехах и, если он пожелает открыть рот, немедленно позовите меня.

– Какой способ, ваше превосходительство, предпочтительнее?

– Предоставляю это вам. Разве я занимаюсь вашим поганым ремеслом? Мне все равно, лишь бы добиться результата.

– Не нравится мне этот молодец, – проворчал мастер, кусая ногти. – Слышал я об этой бешеной скотине, он на все способен.

– Так возьми с собой стражу. Один голый негодяй немного сделает против девяти вооруженных. Да захватите и молодого человека, пусть он посмотрит, как все это будет происходить, может быть, тогда он переменит свой взгляд. Только не трогайте его, не сказав мне. Я пока останусь здесь.

– Не нравится мне этот малый, – повторил «профессор», – от одного его вида у меня мороз продирает по коже. Какие у него злые глаза. Я бы лучше начал с молодого.

– Ступайте и делайте, что я вам приказываю, – сказал Рамиро, свирепо смотря на него. – Стража, помогите палачу Баптисту.

– Ведите их, – приказал палач.

– Зачем употреблять силу, господин, – проговорил Мартин, – покажите дорогу, и мы сами пойдем. – Нагнувшись, он поднял Фоя со стула.

Процессия двинулась. Впереди шел Баптист с четырьмя солдатами, потом Мартин с Фоем и, наконец, еще четверо солдат. Они вышли из комнаты суда под свод коридора. Мартин, медленно шагая, осмотрелся и увидел, что на стене между прочим оружием висел меч «Молчание». Большие ворота были заперты замками и засовами, но у калитки стоял часовой, обязанностью которого было впускать и выпускать людей, входивших и выходивших по делам. Под предлогом, что ему надо поменять руку, Мартин внимательно, насколько позволяло время, рассмотрел калитку и заметил, что хотя она казалась задвинутой железными засовами вверху и внизу, в действительности не была заперта, так как петли, в которые входили концы засовов, были пусты. Вероятно, часовой не считал нужным пользоваться большим ключом, висевшим у него за поясом, пока стоял тут.

Сержант, сопровождавший узников, отворил низкую дверь, отодвинув засов. По-видимому, это помещение когда-нибудь служило тюрьмой, это подтверждал и засов снаружи. Через несколько минут Мартин и Фой были заперты в застенке «Гевангенгооза». Это было подвальное помещение со сводами, освещенное лампами (дневной свет не проникал туда) и зловещим огнем, разведенным на полу. Обстановку помещения легко себе представить. Интересующиеся подобными вещами могут удовлетворить свое любопытство, осмотрев средневековые тюрьмы в Гааге и других местах. Нет необходимости описывать эти ужасы, о которых нам в настоящее время даже неприятно рассказывать. Они были хорошо известны поколению, жившему всего три столетия назад.