Лейденская красавица - [93]

Стук у калитки продолжался, но она была крепка и не поддавалась.

– Мартин, – сказал вдруг Фой, – я боюсь… Мне нехорошо… Я знаю, что буду тебе плохой поддержкой в трудную минуту.

– Вот теперь я уверен, что вы храбрый малый, – отвечал Мартин с коротким смехом, – иначе вы никогда бы не признались, что боитесь. Конечно, вам страшно, и мне тоже страшно. Это от ожидания, но при первом ударе все это пройдет. Слушайте, как только они начнут подниматься по лестнице, встаньте позади меня. Мне нужна будет вся комната, чтобы размахнуться мечом, а стоя рядом мы только помешаем друг другу. С пикой вы можете стоять позади меня и принимать каждого, кто сунется вперед.

– Ты думаешь защитить меня своей тушей, – сказал Фой. – Ну, ты здесь начальник, я же сделаю что смогу. – Обняв великана обеими руками за талию, он ласково потрепал его.

– Смотрите, калитка валится! – закричал Мартин. – Ну, стреляйте вы первый. – Он отстранился.

В эту минуту дубовая дверь повалилась, и солдаты ворвались во двор. Силы вдруг вернулись к Фою, он почувствовал себя крепким, как скала. Подняв арбалет, он пустил стрелу. Тетива зазвенела, стрела со свистом разрезала воздух, и первый солдат, пораженный в грудь, подпрыгнув, упал. Фой отошел в сторону, чтобы натянуть тетиву.

– Хороший выстрел, – сказал Мартин, становясь на его место под одобрительные крики зрителей. Фой снова выстрелил, но промахнулся. Следующий выстрел Мартина ранил солдата в руку и пригвоздил его к сломанной калитке. После этого стрелять уже нельзя было, так как испанцы подошли к башне.

– Отойдите к двери и помните, что я сказал вам, – приказал Мартин. – Прочь стрелы, холодная сталь сделает остальное.

Они оба стояли у открытых дверей. Мартин, сняв со стены шлем, надел его на голову и подвязал под подбородком обрывком веревки, так как шлем был слишком мал для него. В руке он держал меч «Молчание», высоко подняв его для удара. Фой стоял за ним, держа длинную пику обеими руками. Из собравшейся внизу толпы солдат доносился неясный гул, затем один голос прокричал команду, и на лестнице послышались шаги.

– Они идут, – сказал Мартин, повернувшись так, что Фой увидел его лицо. Оно было ужасно. Большая рыжая борода, казалось, горела, бледно-голубые глаза вращались и сверкали, как голубоватая сталь «Молчания», мелькавшая в руках великана. В эту минуту Фой вспомнил свое видение. Вот оно уже сбывалось – мирный, терпеливый Мартин превратился в мстителя.

Один солдат достиг верхней ступени лестницы, наступил на разбросанную дробь и упал с шумом и проклятием. Но за ним следовали другие. Четверо показавшихся из-за угла смело бросились вперед. Первый из них попал в щель от выломанной двери и вытянулся во всю длину. Мартин не обратил на него внимания, но Фой, прежде чем солдат успел вскочить, проколол его пикой так, что тот и умер на двери. Следующего ударил Мартин, и Фой увидел, как солдат вдруг сделался маленьким и раздвоился, но стоявший за ним так быстро выдвинулся вперед, что Мартин, не успев размахнуться, принял его концом меча, а в следующую минуту уже стряхивал с лезвия мертвое тело.

После этого Фой потерял счет времени. Мартин рубил мечом, а когда случалось, колол и пикой, и наконец, потеряв больше людей, чем предполагали, испанцы больше уже не отважились наступать. Двое из них лежали мертвыми в дверях, другие скатились или были стащены вниз по лестнице, а между тем зрители при каждом новом убитом или раненном громкими криками выражали свою радость.

– Пока что мы не ударили в грязь лицом, – сказал Мартин спокойно, – но, если они опять полезут, мы должны быть хладнокровнее и не тратить зря свою силу. Если бы я не так горячился, я бы уже уложил одного.

Однако испанцы, по-видимому, не намеревались повторять приступ – они достаточно хорошо познакомились с узкой лестницей и рыжим человеком, ожидавшим их с мечом при повороте на площадку. Позиция для нападающих была невыгодна, так как они не могли стрелять из арбалетов или луков, а должны были идти на убой, словно бараны. Будучи людьми осторожными, любящими жизнь, они собрали внизу совет.

Резервуар под башней закрывался каменной крышкой, когда в нем не было надобности. На ней солдаты устроили костер из дерева и щепок, которые были сложены в углу двора, и стали пытаться поджечь его. Мартин лег на пол и посмотрел на них через щели, затем подал знак Фою и что-то шепнул ему. Фой подошел к медным ваннам и зачерпнул из них два ведра расплавленного свинца. Мартин снова взглянул вниз и, выждав, когда большинство солдат собралось под башней, быстрым движением открыл люк, и расплавленная жидкость хлынула на стоявших внизу и поднявших головы вверх солдат. Двое упали, чтобы никогда больше не встать, между тем как другие разбежались с криком, срывая с себя горящую одежду.

После этого испанцы предприняли новую попытку. Они обложили горючим материалом дубовые столбы, которые загорелись, и комната вверху наполнилась дымом.

– Теперь нам приходится выбирать, – быть изжаренными, как жаркое в печке, или сойти вниз, чтобы нас зарезали как свиней.

– Что касается меня, я намереваюсь умереть здесь, – сказал Фой.