Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь - [132]

– Знаю, – ответил Филипп, – но вы должны позволить нам высказать нашу благодарность. Скажите, как вас зовут?

– Анна Риоль, сударь.

– Так вот, Анна, в этом кошельке пятьдесят крон. Это все, что я могу дать вам теперь. Но будьте уверены, что графиня де Лаваль при первой возможности пошлет вам сумму, которая будет для вас хорошим приданым, когда вы найдете себе жениха. Вы откуда родом?

– Из Пуатье, сударь. Мои родители живут на небольшой ферме, в двух милях от города.

– Ну, Анна, так лучше всего вам бросить вашу теперешнюю службу и ехать домой. Там вы скоро услышите о нас.

– Я послушаюсь вашего совета, сударь. Мне никогда не нравилась эта жизнь, а после той ужасной ночи я не могу совсем спать. Сегодня вечером я отведу графа к выходной двери и, чтобы на него ее обратили внимания, буду разговаривать с ним, как со старым знакомым; но выйти мне не позволят сегодня.

В назначенное время Филипп и Пьер стояли в нескольких шагах от подъезда дворцовой прислуги, и вскоре в дверях показались мужчина и девушка, весело разговаривавшая с ним; затем девушка смеясь простилась и ушла обратно во дворец, а мужчина вышел один на площадь. Он сделал несколько торопливых шагов и споткнулся, но Филипп вовремя подбежал к нему и схватил его под руку.

– Ты подоспел вовремя, Филипп, – сказал Франсуа, слабо улыбнувшись. – Я слабее, чем думал, и свежий воздух слишком сильно подействовал на меня. Какая хорошая девушка! Я обязан ей жизнью. Хорошо, что ты приехал за мной, Филипп; ты всегда выручал меня из беды! Благодарю и тебя, Пьер. Но далеко ли нам идти? Предупреждаю, что у меня совсем нет сил.

Несмотря на то что Франсуа дали для подкрепления хорошего вина и вели его всю дорогу под руки, он дошел до квартиры совсем обессиленный. Раны его перевязали более искусным образом, и затем были приняты все меры к восстановлению его здоровья. Через неделю Филипп решился ехать обратно с Франсуа. Переодетые крестьянами, они вышли незаметно из ворот дома, где жили. В лесу Филипп и Пьер нашли свою одежду нетронутой, помогли Франсуа также надеть другой костюм, а затем, оставив его, пошли в гостиницу за своими лошадьми. Купив у хозяина еще одну лошадь, они вернулись к Франсуа. Сначала они ехали медленно, увеличивая постепенно переезды по мере восстановления сил молодого графа, и стали торопиться только под конец, чтобы поспеть в Ла-Рошель раньше, чем город будет осажден маршалом Бироном. Они приехали в Ла-Рошель вечером и тотчас отправились в дом Бертрама. Филипп пошел наверх, уговорив Франсуа подниматься не торопясь, чтобы успеть предупредить графиню. Графиня и Клара, обе в глубоком трауре, сидели в гостиной с дочерью Бертрама. Филипп нежно и радостно поздоровался с ними.

– Мы с Кларой не очень беспокоились о тебе, Филипп, – сказала графиня. – Нам кажется, что твоя жизнь заколдована. Успешно ли исполнил ты поручение?

– Да, тетя, так успешно, как я и не надеялся. Но я должен просить у вас прощения за то, что обманул вас.

– Обманул меня, Филипп! Как же?

– Мое поручение было только предлогом, а на самом деле мы с Пьером побывали в Париже.

Графиня вскрикнула от радости.

– В Париже! И ты говоришь, что поручение исполнил успешно… Что же ты узнал?

– Я нашел его, тетя.

– Хвала Творцу! Он милостив ко мне! – воскликнула графиня и, рыдая, бросилась на грудь Филиппу.

То были первые ее слезы после известия о Варфоломеевской ночи.

– Ободритесь, тетя, – шепнул Филипп и кивнул Кларе головой по направлению к двери.

Клара поняла его и отворила дверь. В комнату тихо вошел Франсуа.

– Мама! – произнес он через силу, и в следующую минуту графиня бросилась с криком радости в его объятия.

На следующий же день королевская армия прибыла к городу и тотчас началась осада. С маршалом Бироном прибыли герцоги Анжуйский и Алансонский; короля Наваррского и принца Конде также заставили сопровождать его. Осада шла вяло. Укрепления были сильны, и гугеноты не только отражали все приступы, но и наносили большие потери осаждавшим своими смелыми вылазками.

К удивлению осажденных, в лагерь католиков приехал граф де Ла Ну с поручением от короля. После сдачи Монса он находился в плену у герцога Альбы и благодаря этому избежал гибели в ночь святого Варфоломея. Во Францию его отпустили под честное слово, с тем чтобы он доставил назначенный за него выкуп. Король, мучимый угрызениями совести, предложил ему ехать в Ла-Рошель и постараться прекратить военные действия; при этом он уполномочил его сделать гугенотам большие уступки и назначил его губернатором города. Де Ла Ну волей-неволей принял это поручение, но с тем условием, чтобы, его не обязывали убеждать гугенотов к сдаче города, пока им не будут даны верные гарантии мира и безопасности, которые они признают достаточными.

Действия де Ла Ну приняли в Ла-Рошели как измену делу гугенотов, и ему не дозволили даже войти в город. После некоторых переговоров власти Ла-Рошели согласились на свидание с ним вне города, но оно не привело ни к чему. Однако переговоры возобновились через несколько дней. Граф говорил, что у гугенотов нет надежды одолеть силы целой Франции и что лучше самим согласиться на мир, чем быть к нему принужденным; но горожане не считали возможным удовольствоваться только теми гарантиями, на которые граф имел полномочия от короля. Убедившись, что де-Ла-Ну по-прежнему верен их делу, граждане приняли его как королевского губернатора Ла-Рошели с условием, чтобы с ним не входили королевские войска.