Лев и Аттила. История одной битвы за Рим - [2]

Граждане, пережившие нашествие готов, полагали, что ужасные времена для их города закончились, что Господь довольно покарал надменных римлян за презрение к прочим народам. Однако вместе с надеждой они впустили в свои души нового врага. Страх, ранее неведомый народу-победителю, нашёл приют в Вечном городе и более не желал покидать его. Страх начал разрушать Рим, устоявший когда-то перед непобедимым Ганнибалом. Многие семьи, видя, что их город становится желанной добычей для варваров, пытались найти спасение на окраинах огромной империи. Наивные искатели желанного покоя лишь потеряли то, что имели. Их не успевшие остыть очаги были заняты такими же искателями лучшей доли. Вчерашние властители мира метались по Европе, Азии, Африке — по всем землям, прилегающим к Средиземному морю, которое ранее считалось Внутренним римским морем. Нашествие готов Алариха стало не концом римских бедствий, а только началом. Главный враг пришел на Запад из Причерноморских степей; враг, более страшный, чем те, с которыми Риму довелось познакомиться прежде… А до того народ, переполошивший римский мир, обитал на краю ойкумены; и там, на почти не ведомых для римлян и греков землях, страшные воины, никогда не расстававшиеся с конем, были грозой для всех. Чтобы от них защититься древним жителям Поднебесной пришлось построить самое грандиозное на планете сооружение — Великую китайскую стену. Некая могущественная сила, иногда производившая грандиозные потрясения на земле, решила, что пришла пора и Западу испытать настоящий страх, и часть кочевых племен отправилась туда, где солнце в вечернее время соединялось с землей… Перед внезапно явившимся ужасным народом побежали воинственные аланы — словно стада овец перед голодными волками, и горе тем, кто оказался недостаточно резвым. Уцелевшие после страшной бойни присоединились к войску победителя.

Затем на пути пришлых из Азии кочевников встала огромная империя бесстрашных остготов. Их предводитель — король Германарих — покорил множество северных племен, и древние авторы сравнивали его с Александром Македонским. Но ни прежние победы Германариха, ни его боевой опыт и мудрость, ни многочисленное войско не смогли остановить ворвавшийся в Европу ураган по имени гунны. "Пораженный силой этой внезапной бури, — сообщает Аммиан Марцеллин, — Германарих в течение долгого времени старался дать им решительный отпор и отбиться от них; но так как молва все более усиливала ужас надвинувшихся бедствий, то он положил конец страху перед великими опасностями добровольной смертью".

Римская провинция Паннония пережила все круги земного ада. В IV в. здесь обосновались племена вандалов. Но уже во второй половине IV в. в Паннонию ворвались готы, теснимые племенами гуннов. У вандалов не осталось выбора, как двигаться дальше — на Запад. Готы не задержались надолго в Паннонии, их сменили гунны — на несколько десятилетий превратившие римскую провинцию в пастбище для своих неприхотливых лошадей. А вандалы… Улицы Рима скоро заполнят беженцы, которым не повезло оказаться на пути варваров, искавших для себя новые места обитания.

Вандалы в союзе с аланами разорят Галлию, затем одолеют Пиренеи и захватят одну из лучших римских провинций — Испанию. И здесь вандалы не останутся надолго, в это удивительное и сумасшедшее время великих переселений ни один народ не имел ни отечества, ни родины. Вандалы неожиданно вырываются из переполненной варварами Испании, одолевают Геркулесовы столбы, захватывают Нумидию и земли древнего Карфагена.

Гонорий, ставший императором в 395 г., покинул ненадежный Рим и обосновался в спокойном Медиолане. Спустя семь лет император едва не попал в руки осадивших город вестготов. Глава Западной Римской империи бежит из Медиолана в более защищенную Равенну, и отныне здесь пребывают последние императоры. Рим остался без головы; вольно или невольно духовной власти доводилось брать на себя заботу о несчастных гражданах.

Понтификат Льва пришелся на время заката некогда великой Римской империи. Но что удивительно: среди хаоса и разрушений, гибели городов и царств авторитет церкви в мире вырос, вера во Христа покоряла новые народы. И в этом огромная заслуга Льва — человека, имевшего своим оружием не меч, а слово и любовь к ближнему; человека кроткого, славившегося своей добротой, но необыкновенно волевого и всегда добивающегося своей цели — без кровопролитных битв и хитроумных интриг; защитника бедных, больных, и непримиримого врага ересей, извращавших Слово Божие. Господь одарил Своего слугу даром великого убеждения, и он первый римский епископ, проповеди которого сохранились сквозь века и тысячелетия.

"Натура цельная, крепкая, вылитая как бы из одного металла, и вместе с тем энергичная, святой Лев поражает наблюдателя строгой выдержанностью своего характера и неуклонной последовательностью своих действий, — характеризует Великого понтифика русский богослов В.Ф. Певницкий. — Стремления, какими определялась его деятельность, слишком выпукло отделяются в историческом ходе событий, и, раз предавшись одному стремлению, он посвящал ему всю энергию своего духа и не отступал от начатого дела, пока не доводил его до конца, какие бы ни представлялись ему препятствия на пути к определению этих стремлений. В этой выдержанности и энергичной последовательности характера виден потомок древних римлян, закаливших себя в борьбе с жизнью, и железным терпением, равно как неутомимой настойчивостью своей деятельности достигших первенствующего значения в древнем политическом мире".