Лев Гумилев: Судьба и идеи - [149]

В Бежецке, еще в детстве, Лев впитывал в себя все, что прочитывал. Там была прекрасная городская библиотека, да и бабушке много книг удалось перевезти из имения; Лев их все прочитал. Память у него, как я уже писала, была фантастическая. Еще когда он не мог сам читать, бабушка читала ему вслух Шекспира. И Лев страшно увлекся, он запоминал имена всех королей и герцогов. Когда мы гуляли, он часто мне говорил: «Хочешь, Наталия, я тебе перечислю всех королей по династиям». Но я отмахивалась: «Бог с тобой, зачем мне все это». – «Нет, я тебе расскажу». И перечислял бесконечные английские или французские имена. Всемирную историю Лев знал досконально, голова у него была пропитана всем этим. Плюс к этому он ведь и языки знал. Не скажу, чтобы блестяще, но с французского он мог свободно переводить и разговаривать; знал немецкий, совсем неплохо – персидский и таджикский, а казахский понимал. Когда он сидел в лагере, там было много людей разных национальностей и разных вероисповеданий, он общался с ними, ему это было интересно и давало богатый материал для анализа. Как народы общаются между собой, какие у них обычаи и какая культура? В чем между ними разница? Почему одни уживаются с соседями, а другие нет? Он говорил, что важно находить комплиментарность. Если есть комплиментарность народов друг к другу, то надо ее сохранять, поддерживать. А если ее нет, но народы волею судеб живут рядом, то лучше жить порознь, но в дружбе.

Этим-то и ценно евразийство, к которому Лев Николаевич уже потом пришел, досконально изучив историю народов, проживавших на территории Российской империи, а затем Советского Союза. Он хорошо знал труды основателей евразийства, живших в эмиграции. Он переписывался с Георгием Вернадским, с Петром Николаевичем Савицким они были в дружбе (в какой-то момент даже встретились в Чехословакии), но Лев Николаевич в евразийство привнес свои открытия – теорию этногенеза, понятие пассионарности, как движущей силы исторических процессов.

* * *

Во время наших долгих прогулок по пригородам Ленинграда Лев рассказывал не только о серьезном, а мог и посмеяться, и анекдот рассказать. Вообще он был очень смешливым человеком, очень веселым. Он никогда не вспоминал свои лагеря и связанные с ними трагические моменты. Но мне известно, конечно, несколько таких трагических случаев из его жизни.

Однажды в Норильске он спускался в шахту; там была не лестница, а какие-то деревянные балки, какие-то «пальцы», которые шли в шахматном порядке, через один. И вдруг у него на голове погас фонарь, он завис неподвижно, не видя, куда наступить дальше. Некоторое время простоял так, а потом решил ступить наобум, и только стал спускать ногу, как фонарик, слава Богу, зажегся, и он в последний момент увидел, что балки нет, и нога его ступает в пустоту. То есть он мог упасть и разбиться, и только счастливая случайность его спасла. Этот рассказ произвел на меня очень тяжелое впечатление.

Потом он рассказывал, как его спас А. Ф. Савченко, бывший строитель, который сидел с ним вместе, – очень сильный и властный человек. Они со Львом довольно долго были в одном лагере и находились вместе с урками (вообще это было довольно редко, когда их смешивали с политическими, но тогда было именно так). В бараке завязалась какая-то драка. Один урка был сильно пьян и пошел на Льва с топором. Он замахнулся, чтобы ударить, но тут Савченко подскочил и выбил топор из его рук и спас Льва. Такую вот историю он мне рассказал, и Алексей Федорович в своих воспоминаниях тоже об этом пишет.

Но рассказывал и смешные истории. В лагере был один молодой человек, совсем простой, работал вроде бы , маляром. Он очень любил Льва Николаевича и все время говорил: «Я знаю историю на 90%, а Лев Николаевич – остальные 10». Часто Лев устраивал в бараке лекции для своих соседей, рассказывал им об Иване Грозном и других исторических персонажах, а все его разинув рот слушали. И однажды этот молодой человек вдруг говорит: «Ну, это все ерунда. А вот я знаю на 90% больше Льва Николаевича». Ему говорят: «Ну, скажи тогда, Лешка или Васька (не помню точно, как его звали), то-то и то-то». А он отвечает: «Ну, это как раз те 10%, которые знает Лев Николаевич». Вот это он всегда с большим весельем вспоминал. Позже, уже в Ленинграде этот парень у нас появился и даже покрасил балкон масляной краской, которую где-то добыл бесплатно.

Еще Лев много раз рассказывал о Н. А. Козыреве. Николай Александрович Козырев – известный астрофизик, занимавшийся кроме прочего теорией времени. Они встретились с Лёвочкой в лагере. Козырев был тогда уже кандидат наук, а Лев – еще только студент III курса, но знания Льва уже тогда были таковы, что они могли легко общаться, им было интересно друг с другом, и они очень подружились.

Но когда Лев сказал, что открыл явление пассионарности и хотел рассказать об этом, то Козырев сразу перебил его: «А я тоже сделал открытие. Я открыл, что такое время». И Льву показалось, что это было сказано в запальчивости, от обиды: вот, мол, какой-то мальчишка-студент открыл пассионарность, а я что? Я думаю, что Лев тогда ошибался. Николай Александрович, видимо, действительно тогда всерьез думал на эту тему. Ведь это очень сложно – понять, что такое время. Никто не мог этого объяснить ни с физической, ни с исторической точки зрения.