Летящие по струнам - скользящие по граням - [28]

После обеда наступало время сиесты и я целый час дрых, как сурок, усваивая богатую белком пищу, поскольку я дорвался ещё и до осетрины с чёрной икрой. За этот час я перегонял на Землю Прима всю информацию, а заодно ещё и погружал Мотю в глубины своей памяти, заставляя того визжать от восторга. Впрочем, он и сам мог читать меня, но ему куда больше нравилось, когда я был рядом в своих воспоминаниях и делал ему необходимые пояснения. В три часа пополудни я переходил к водным процедурам и плавал в пруду, аки дельфин вместе с батей. Когда я впервые назвал так папашу, тот не обиделся, а только заулыбался. После этого я снова шел на спортивную площадку, но уже для того, чтобы отрабатывать ловкость и заставлять руки Матвея двигаться с нечеловеческой быстротой, отчего с моих пальцев частенько непроизвольно срывались молнии, а то и огнёвки. У деда Максима глаза вылезли на лоб, когда он увидел, что я пускаю огнёвки сразу с пяти пальцев, причём не маленькие, а с куриное яйцо каждую. Даже самые опытные колдуны-воины били огнёвками с ладони, а про молнии он и вовсе говорил, что это от Перуна.

В восемь часов вечера я входил в отцовскую библиотеку и сидел в ней до без пятнадцати двенадцать ночи, внимательно штудируя все книги, которые в ней имелись, а их предки Матвея собрали немало, почти пять тысяч томов. За вечер я проглатывал как минимум два, а иногда и три. В двенадцать я был в кровати и полчаса общался с Матвеем, обсуждая итоги дня. Пять часов глубокого и покойного сна и мы оба просыпались, чтобы снова поговорить за жизнь. Мотьку нестерпимо тянуло к девушкам, а я, хотя на меня и заглядывались дворовые девки, с этим делом не торопился. Мал ещё, пусть сначала ему восемнадцать годков стукнет и парень терпел. Ну, а я, честно говоря, был готов терпеть и дальше, пока мы не встретимся с Милашкой Лиззи, а та и на Земле Магии была просто восхитительной красавицей и даже походила на себя прежнюю. Я, между прочим, тоже, только стал всё-таки намного симпатичнее. Моё первое я имело более грубые и резкие черты лица с сильным оттенком брутальности. Матвей в этом плане выглядел просто красавчиком, но его портрет несколько портили полные, женственные губы. На мой взгляд, а вот мои сестрицы находили меня неотразимым и говорили, что я вылитый Купидон с фигурой Геркулеса.

Кстати, о Геркулесе. Вот чем меня Земля Магии действительно убила насмерть, так это своей историей и всё дело вот в чём. До Рождества Христова исторические события развивались на ней почти один в один точно так же, как и на Земле Прима, только с поправкой на гравитационную струну, то есть на колдовство, его в древние времена хватало с избытком, но тем не менее на Земле Магии возникли Вавилон и Урарту, Месопотамия и Древний Египет с его пирамидами, античные и все прочие империи и царства. А потом пришел Иешуа, великий маг и учитель, прошедший все четыре стороны света и пересекший безбрежные океаны стоя на магической волне. Он явился в Иерусалим с группой учеников, присоединившихся к нему по пути в этот город, завоёванный Римом с помощью античной машинерии, и стал рассказывать людям об истинной магии творения, способной преобразить мир. О том, что тридцать три года назад в Вифлееме родился великий-маг преобразователь мира, людям рассказала огромная звезда, сияющая и днём и ночью. Между прочим, славянские волхвы пришли первыми, чтобы поздравить Марию и Иосифа с рождением сына-мага, равного богам.

Понтий Пилат, услышав о прибытии Иешуа в Иерусалим, мигом смекнул, что ему сдали на руки королевский покер, быстро переоделся в рубище и помчался на площадь, где, сидя на ступенях святилища иудейских колдунов, очень мудрых, надо сказать, говорил о магии Великий Учитель. Толпа между тем начала уже тихо роптать, поскольку очень уж много, на их взгляд, Иешуа говорил о чистоте помыслов и научных знаниях. Между тем Рим только потому и победил Иудею, что у него имелись на вооружении огромные железные големы, движимые огнём и паром, создания лишь на треть колдовские, а на две трети порождение античной науки и техники. В общем прекрасное во всех отношениях иудейское колдовство в данном случае спасовало, а тут их же соотечественник говорил о том, что магия это та же самая наука, только в ином ракурсе. Понтий Пилат, громким криком заставив иудеев заткнуться, встал на колени и так пересёк всю площадь позабыв про свою римскую гордыню и спесь, чем напугал евреев даже больше, как если бы с неба на них хлынул жидкий огонь. Его бы они мигом заскирдовали в бочки и потом продавали жителям северных стран по вполне приемлемым ценам.

Облобызав ноги Великого Учителя и омыв их от пыли своими слезами, Понтий Пилат стал взывать к нему и призывал плюнуть на тупых идиотов, называвших его отщепенцем и предателем. Он клялся Иешуа, что немедленно отдаст приказ войскам покинуть Иудею и даже Самарию с Сирией, лишь бы тот оправился с ним в Рим, где сам император встанет перед ним на колени. Более того, Понтий Пилат, мужчина уже немолодой, хотя и могущественный колдун, сказал, что отнесёт его в Рим на своей спине и ни разу не остановится. Толпа на площади тут же стала призывать, чтобы они сваливали из Иерусалима оба и забирали с собой ещё и учеников Иешуа и тот, немного подумав, согласился, но сказал, что до моря будет всё же лучше доехать верхом на лошадях, а потом поплыть в Рим на триремах. В три недели римские войска покинули Иудею, но по решению Иешуа лишь передислоцировались в Самарию и Сирию, нечего поважать всяческих обормотов. Между тем на триремы поднялось вместе с Великим Учителем чуть ли не половина евреев, которые во весь голос материли остающихся идиотов и говорили им, что все они рождены слепцами, раз не видят восхода солнца.