Летучий голландец - [39]

Его уже ждали, он снял куртку и протянул пакетик с подарком.

Раздался шорох сдираемой упаковки.

— Здорово — сказала Марго. — Мне нравится!

Это действительно была Марго, Банан закрыл глаза и вновь резко открыл.

— То, что нужно! — сказала она.

Он укрепил Т-образный крест посредине комнаты, а потом подошел к окну и раздернул шторы.

Начинался рассвет, небо становилось розовым, вот-вот над водной гладью покажется белесоватый диск солнца.

— Помоги! — сказала Марго.

Банан взял стул и поставил возле креста.

— Надо не так! — сказала она. — Я в кино видела!

— Давай так, — сказал Банан, — я тебе помогу!

Она вытянула одну руку, он привязал ее своим поясным ремнем к перекладине. Потом взялся за вторую.

На этот раз в ход пошел ее ремень.

— Ноги! — сказала она.

Он взял из ванной полотенце и привязал ее ноги к свежеоструганному столбу.

Затем отошел на пару метров и полюбовался своей работой.

— Зачем ты мне это подарил? — спросила она.

— Ты ведь хотела! — тихо сказал Банан.

— Тогда ударь! — попросила она и повернулась к нему спиной.

— Сними! — не своим голосом сказал он.

Она сняла блузку, затем — лифчик.

Он смотрел на ее белую, склоненную спину и чувствовал, как в нем что-то меняется.

У него в руках была плеть, сейчас он размахнется и полоснет ей по этой белой хрупкой спине.

Марго свесила голову на левое плечо, крашенные белокурые волосы спадали на грудь.

Треугольник между ног был черным — там она не красилась.

Она пристально посмотрела на него, тогда он размахнулся и ударил.

Она вздрогнула и подалась вперед.

— Еще? — спросил Банан.

— Да! — сказала она, а потом начала кричать, упоенно и мучительно.

Он бил ее по спине и смотрел, как на белой коже появляются красные полосы. Наконец показались капельки крови, еще более красные. Потом она не выдержала и рухнула прямо на пол, но это было в другом сне, потому что этот все продолжался и в нем Банан пока еще даже не поднял плеть.

— Ударь! — попросила Марго.

— Ты многое на себя взяла! — сказал он. — Тебе только венца не хватает…

— Это правда, — сказала Марго, — это на самом деле правда, так что давай, бей!

Банан размахнулся и ударил.

Она закусила губы, было видно, как ей больно.

— Счастье — это теплый пистолет, мама! — сказал Банан и снова взмахнул плетью.

— Happiness is a warm gun! — ответила ему с креста Марго.

— Ты хорошо знакома с касанием бархатной руки! — в такт удару пропел Банан.

— So well acquainted with the touch of the velvet hand! — ответила ему Марго.

На ее шее и плечах были заметны глубокие красные полосы. Банан перешел на грудь.

— Счастье — это теплый пистолет, мама! — вновь, как заклинание, пропел он, и добавил:

— Ящерица на оконном стекле!

Палтус выгнулся на камне, хвост у него странно изогнулся. Мартышка испуганно вздрогнула и попыталась погладить сухую и прохладную шкурку приятеля, но тот не дался и быстро пополз прочь от солнцепека, в ближайшую глубокую и темную расщелину.

— Well like a comma you're a-cuddled absolutely in vain! You brought that Doberman abroad, but whatcha hoping to gain? — внезапно сморщив лицо, произнесла Марго.

— Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря!

— Ты какого добермана прикатил за моря? — ответил ей Банан и понял, что сон окончательно вышел из-под контроля.

Ему стало страшно, пора было просыпаться.

Но он не мог, отчего-то сон оказался не только отвратительным, но и сладостным, черная рукоятка плети все так же приятно лежала в ладони, а Марго сейчас была не просто красивой, а необыкновенно красивой — он никогда еще не видел таких потрясающих женщин, пусть даже и играющих не предназначенную для них роль.

Палтус нырнул в расщелину, кончик хвоста на мгновение мелькнул и исчез.

— Эй! — сказала Мартышка, — ты куда?

Марго внезапно дернулась, а потом обмякла, Банан понял, что хватит.

Он отбросил плеть, развязал ей ноги, потом встал на стул и отвязал руки от перекладины.

Снял ее с креста и положил на кровать.

— Счастье — это теплый пистолет, мама! — почти не слышно пропел он себе под нос и начал стирать губкой кровь с тела Марго.

Она опять положила на него руку, ему стало тяжело, грудь что-то сильно сдавило, он открыл глаза.

От кондиционера стало холодно, Марго спала, все так же безмятежно посапывая, как ребенок, которым когда-то была, как были в свое время детьми и Банан, и его сестра, и давно уже исчезнувший Палтус.

Руки у Максима горели, он выбрался из-под одеяла и вышел на лоджию.

Уже рассвело, отчетливо виднелось море.

Та его часть, что именуется Эйлатским заливом.

Сейчас он был еще в утренней дымке.

Банан посмотрел на свои ладони — правая была красной.

«Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря!

Ты какого добермана прикатил за моря?» — вновь возникло в его голове.

— Не знаю! — честно ответил сам себе Банан.

Он всегда делал то, что у него просили.

Ему надо было зарабатывать деньги, и он перевозил деньги.

Ему говорили, что у него красивые плечи, и он послушно обнажал их — Ирине нравились его плечи, как нравились они и многим другим.

И он делал больно, если его об этом просили, хотя отчего-то больно постоянно становилось ему.

Банан закурил и сел в шезлонг, стоящий на лоджии.

От соседнего бунгало по узенькой дорожке вниз спускалась какая-то парочка, но он не мог ее рассмотреть через густые зеленые заросли.