Летучий голландец - [23]

Он не был знаком с пользователями, но догадывался, что их несколько, и пароль, скорее всего, максимально банален.

Незачем грузить коллег избыточной информацией.

Банан набрал «sperm», нажал на ввод.

И вновь ухмыльнулся — он вошел в систему, эти кретины выбрали самый простой вариант.

Максим нашел нужную папку и вызвал окошко поиска.

Набрал имя и фамилию Палтуса, а также год, обозначенный на самой дальней емкости с азотом.

Пошуршав, машина выдала следующее сочетание: ZZX 222.

Ампула с такой маркировкой там была, он помнил…

Банан выключил компьютер, захлопнул за собой дверь, направился в классную комнату.

И вдруг увидел в коридоре географичку.

Она шла ему навстречу, неся большой сверток карт и указку.

— Максим! — укоризненно сказала она. — Ты опять прогуливаешь, а у нас сегодня тема — «Летучий голландец»…

— Ну и что! — с раздражением ответил Банан.

— Ты знаешь, как звали призрака, который проклял капитана Вандердекера?

— Нет, — огрызнулся Максим, соображая, как бы поскорее смотаться из школы и пойти на море.

— А-да-мас-тор! — продекламировала географичка и замахнулась указкой.

Банан поднырнул под ее поднятую руку и побежал по коридору.

Влетел в открытую дверь класса, подошел к цилиндру.

Банан потянул на себя стержень барабана и осторожно выдавил на ладонь ампулу под номером ZZX 222.

Положил ее в нагрудный карман рубашки, тщательно закрыл цилиндр: опустил крышку и плотно закрутил вентиль.

Поднял с пола ботинки, вышел из класса.

И вдруг понял, что должен еще раз заглянуть в компьютерную. Непонятно зачем, но должен.

Что-то там маячило, на сейфе у стены, рядом с цветочным горшком.

Хорошо, что он не выбросил проволоку.

Максим опять открыл дверь; на верху сейфа стоял маленький никелированный термос, снабженный ремешком. Уменьшенная копия цилиндров, в одном из которых содержалась ампула ZZX 222.

Теперь он знает, где хранить сперму Палтуса.

Банан открыл термос, тот был холодный, внутри виднелась небольшая выемка. Положил в нее ампулу и удивился, как она уютно устроилась — как яйцо в птичьем гнезде.

Закрыл термос, повесил на плечо и приготовился делать ноги.

Знакомым путем спустился на склад, обулся, вышел из здания, вновь перемахнул штакетник и очутился на улице.

Улица была пуста — суббота, на удивление солнечный день, надо бы зайти за Мартышкой и все же прогуляться к морю.

Когда еще он увидит его вновь?

Скорее всего — никогда.

Остров Крит

Они ели калицунья — небольшие слоеные пирожки с начинкой из мягкого белого сыра анфотиро, жаренные на оливковом масле, ели в маленькой таверне на берегу залива Мерабелло, куда приехали с час назад на арендованной Ириной машине, допотопном «фольксвагене-жуке» исчезающей разновидности, а этот был еще и окрашен в редкостную собачью масть: круглые черные пятна, небрежно разбросанные на белом фоне.

Ветер дул с Эгейского моря, легкий полуденный бриз, но волн не было, и Максим отчетливо видел дно, хотя от веранды, на которой они уютно устроились, прячась от зноя, до моря было метров двадцать.

Он не мог предположить, что это море настолько захватит его, поглотит, приворожит с первого мига встречи, еще в Афинах, когда, взяв в аэропорту такси, они приехали в Пирей и начали искать причал с паромом на Крит, но оказалось, что таких причалов несколько, и расположены они в самом дальнем, восточном секторе, куда ходят специальные автобусы, раздолбанные и битком набитые желающими как можно скорее покинуть столицу людьми — и туристами вроде них, и местными, среди которых большинство составляли греческие бабульки в черных платьях и черных же платках, с какими-то немыслимыми баулами и непременным мобильником, болтающимся на груди.

Он увидел море и понял, что влип.

Даже здесь, у паромного причала, где полные портового мусора волны бились о грязный ноздреватый бетон, у моря был какой-то непредставимый цвет — не синий и не голубой, не зеленый и не торжественно-аквамариновый.

Скорее жемчужный с непривычным розоватым оттенком, хотя, может, дело было в солнце, которое уже опускалось за горизонт — как правило, рейсы на Крит ночные, двенадцать часов пружинистого сна — и ты у цели.

Их паром назывался «The Crete Island», «Остров Крит», трехпалубный и покрашенный в цвета греческого флага — белый с синими полосами.

Такой же расцветки флаг развевался над кормой.

В широко открытый трюм въезжали по пандусу машины: им тоже надо было на Крит; туда надо было и странной, весьма пожилой даме, стоявшей перед ними в очереди к стеклянной будке пограничного контроля, в которую незадолго до того ввалился потный лысый толстяк в клетчатой рубахе и брюках на помочах и сразу же начал ставить отметки в паспорта.

Пожилая дама крепко сжимала ручку чемодана на колесиках своими высохшими лапками, украшенными большими, мерцающими в лучах заходящего солнца перстнями, а ее высохшую морщинистую шею обвивала тройная нитка крупного натурального жемчуга.

— Скоро я тоже стану такой! — пробормотала Максиму на ухо Ирина, но старушенция оглянулась, посмотрела на них неодобрительно и сказала:

— Frightening ones were different once!

— Переведи! — попросила Ирина.

— Те, кто внушает страх, когда-то были другими, — перевел Максим.