Все годы после Превращения — Жюль избегал слова «смерть» не из суеверия, но потому что и сейчас ведь был жив — он запрещал себе вспоминать об Эстель, хотя получалось это с трудом и не всегда. Но теперь — теперь пришла пора.
* * *
В один из летних вечеров 1910 года Жюль вышел из своего кабинета на третьем этаже башни, прикоснувшись на прощанье к бюстам Мольера и Шекспира, спустился по лестнице и шагнул за двери дома — но не на амьенскую улицу, а на набережную Луары в родном Нанте. Детство, остров Фейдо… Однако направился он не к отчему дому, а туда, где у небольшого деревянного причала стояла под парами яхта — стотонная двухмачтовая шхуна, 28 метров по палубе, триста квадратных метров парусов, компаунд-машина, позволяющая развивать ход до десяти узлов. Его «Сен-Мишель III», спешно проданный некогда за полцены и девять лет спустя погибший на рифах близ острова Бишоп-Рок в архипелаге Силли. На причал были перекинуты сходни, однако Жюль не торопился взойти на борт.
Он ждал.
И Эстель пришла — выступила из сгустившихся сумерек, такая же прекрасная, как в далёком пятьдесят девятом, такая же любимая, желанная и необходимая. Облитые шелком пальцы легли на его руку, и вдвоём они без единого слова — да и какие тут могут быть слова? — поднялись на палубу, где их встречали капитан Матюрен Оллив и штурман Поль Верн, а весь остальной экипаж — десяток испытанных моряков, как один, бравые бретонцы, и среди них, конечно, Александр Дюлонг и Альфред Берло, оба ещё с первого «Сен-Мишеля» — выстроился вдоль борта, приветствуя возвращение владельца.
Уже через пять минут швартовы были отданы и яхта плавно заскользила вниз по течению, к океану.
* * *
Иногда — по собственной воле или случайно — призраки могут показываться людям. Редко, но такое всё-таки случается. И если когда-нибудь в открытом море ваш курс пересечёт изящная парусно-паровая яхта, даже в полный штиль идущая на всех парусах, не пугайтесь и не готовьтесь к худшему. Это не зловещий Летучий Голландец. Это — Летучий Француз. Встреча с ним приносит счастье.
