Он потянул за узел — тот не поддался. Стёпка дёрнул сильнее, потом взялся теребить его двумя руками. Узел на горловине был затянут столь основательно, что распустить его не удалось даже с помощью зубов. Ну и зачем, скажите на милость, нужны такие подарки, которые даже открыть нельзя? Не разрезать же его, в самом деле! Стёпка даже нащупал в кармане свой ножичек, но вовремя одумался. Нет, тут что-то не так. Не для того чародей отправлял ему эту котомку, чтобы портить её ножом. Минут пять он напряжённо размышлял, буравя сердитым взглядом недоступные дорожные припасы. Вспомнив Смаклу и упрямые свечи, пощёлкал пальцами, совершенно, впрочем, не надеясь на успех. И успеха, понятно, не достиг. Ни с первого раза ни даже с десятого. Когда пальцы устали, он сдался. Спасибо, конечно, великодушному Серафиану за заботу, но мог бы, между прочим, заодно и инструкцию по открыванию приложить. Местные-то, наверное, все знают, как такие узлы развязывать, а о том, что демон в таких делах ни в зуб ногой, чародей подумать забыл. Минус ему за это.
Разозлившись на себя за недогадливость, Стёпка выщелкнул лезвие ножа, прижал его к узлу и произнёс нарочито злодейским голосом: «Ну что, мешок, открываться будем или хочешь, чтобы я тебя ножиком почикал?» Котомка как лежала завязанная, так даже и не почесалась развязываться. Зато Степан при этом настоящим дураком себя почувствовал, который зачем-то взялся с неодушевлёнными предметами разговаривать. Хорошо ещё, что никто этого позора не видел и не слышал.
Разгадка оказалась до обидного простой. Когда Стёпка, уже совсем отчаявшись, наугад произнёс про себя обычное «да откройся же ты, гад», узел вдруг легко распустился. Сам собой. Действительно, не для средних умов. И очень удобно. Только не совсем понятно, для чего такие сложности. Это же не сейф, чтобы от чужих свои сокровища прятать. Стёпка ради эксперимента вновь затянул узел и вновь повторил про себя заветные слова. Во второй раз фокус не удался. Заклинание оказалось одноразовым. Что-то вроде печати на посылке. Мол, завязано, заколдовано, и ещё никто не открывал.
Содержимое котомки Стёпку приятно удивило. Чародей позаботился о том, чтобы «племянник» в дороге не голодал, не холодал и не испытывал нужды в предметах первой необходимости. Зубной пасты со щёткой, конечно, не обнаружилось, зато в небольшом, похожем на старинный кошелёк мешочке лежали твёрдые пахучие шарики, о назначении которых, впрочем, сибирскому мальчишке догадаться было несложно. Это была сера, жевательная лиственичная смола, точно такой же торговали старушки на рынке недалеко от школы. Правда, мальчишки эту серу не жаловали, потому что тут же в киосках продавалась намного более заманчивая жевательная резинка. Ну, а здесь выбирать не приходится, будем вместо зубной пасты серу жевать. Только к запаху смолистому привыкать придётся, потому что это тебе не орбит без сахара, а натуральный лесной продукт. Стёпка отложил в сторону мешочек, вытащил завёрнутый в вощёную бумагу большой неровный кусок серого шершавого мыла, затем вышитое ёлочками полотенце, которое так и хотелось назвать рушником. Для полного счастья ещё только носовых платков не хватало и рулончика туалетной бумаги.
В двух пузатых бутылях было, кажется, вино. Одна бутыль тёмного стекла, другая светлого. Стёпка выдернул из тёмной пробку, понюхал (точно вино), но пить не стал, ему пока не хотелось. Ещё он обнаружил каравай ржаного хлеба с аппетитной корочкой, несколько кругов очень жирной колбасы, головку твёрдого белого сыра, туесок с изюмом, туесок с кедровыми орешками, туесок с сушёной черникой, склянку с какой-то пряностью, деревянную солонку с крупной серой солью, деревянные же ложку с миской, огниво и трут, связку свечей, деревянную баночку с очень пахучей зеленоватой мазью — Стёпка не удержался, сунул в неё нос, — смешную ушастую шляпу и меховой плащ с капюшоном, немного длинноватый, но очень лёгкий и тёплый.
А в довершение ко всему этому богатству в маленьком мешочке лежали два десятка золотых монет и записка на бересте от Серафиана: «Отрок, прими эти монеты и дорожный припас как малую толику платы за причинённое тебе неудобство. Виновен в твоих бедах не столько мой слуга, сколько Я сам. Впредь буду осмотрительнее. Надеюсь, что моя скромная помощь не окажется лишней. Ничего не бойся. Серафиан, чародей, Первый Местохранитель Совета Летописного замка, магистр и прочая, прочая…»
Написано было густыми чёрными чернилами, слегка небрежно, и буквы закруглялись странно, и все имели непривычные хвостики… Но в целом это были самые обычные русские буквы и самые обычные русские слова. Степка прочитал записку два раза, после чего береста самовольно свернулась в тугую трубочку и исчезла так быстро, что Стёпка не успел понять, каким образом и куда она подевалась. Да и была ли она вообще? Чудеса! Серафиан зачем-то принял меры, чтобы не оставлять в чужих руках собственноручно написанный им документ. Пусть даже и такой невинный, как коротенькая записка на бересте. Впрочем, понятно, почему чародей так поступил. Оставил он уже однажды на столе свой недописанный трактат. Известно, чем это кончилось.
