Летописи Арванды. Легенды спящего города - [5]

Звездою загорелся яркой прекрасный белый эдельвейс,

Лелия тут же, вместе с братом, цветет, как радостная весть.

*Эдельвейс, Leontopodium alpinum – греч. «стопа льва», горный, скальный цветок серебристо-белого цвета. Легенда гласит, что мужчина, сумевший дотянуться до эдельвейса, обретет мужество, а сердце девушки, которой он принесет цветок, будет принадлежать ему навеки.

Лелия, Laelia – семейство орхидные, горный, скальный цветок, нежно сиреневый или розовый с яркой сердцевиной.

А рядом Духи гор стояли — и Морин отступил назад,

На миг колдун в испуге замер, увидев их далекий взгляд:

«Последний раз ты торжествуешь, сто лет пройдет — и ты умрешь,

Судьбы своей ты не минуешь, предсказанную смерть найдешь!»

«Посмотрим!» — злобно крикнул Морин и Вороном он взвился ввысь —

В небесном призрачном просторе проклятья вдаль ветров неслись…

А у подножия, в предгорье, где Эрика упала вниз,

Разлился вереск дивным морем, лиловым отблеском зарниц**…

3. КОСТЕР

…Седой туман окутал горы, ущелье пеленой застлал —

Здесь, среди вольных ветров гордых живет волшебник Альбигар.

Он стар, как сумрачное время, устал от бед людских и зла,

Тяжелое, как камень, бремя всю жизнь душа его несла.

Он сохранил истоки света, и уходя в подлунный мир,

Словами древнего завета боль утешал по мере сил.

Сейчас стоял он на вершине, глядя на вереска ковер,

И слезы прятались в морщинах, обозначая лет узор…

Поодаль на огромном камне печально юноша сидел,

С благоговейным упованьем он на волшебника глядел —

**Эрика, Erica – вереск. Старинная шотландская легенда гласит, что скромный вереск был единственным, кто по просьбе Бога согласился расти на голых, продуваемых ветрами склонах холмов. За это Господь наградил его повышенной выносливовстью, непритязательностью и естественным очарованием, а также ароматом и качеством медоноса.

И робко произнес: «Учитель…Я виноват перед тобой —

Когда покинул ты обитель, я, увлечен своей мечтой,

Взял книгу заклинаний тайно…Но прочитал всего одно!

Но с Морина оно случайно заклятье сонное сняло…

Я виноват, и оправданья пред миром и людьми мне нет,

Но я увидел их страданья — и я готов держать ответ!»

Ответил Альбигар печально: «Ордэн, я рад, что ты скорбишь…

Судьба людская изначально известна… Ты не изменишь

Начертанного от рожденья, мы — лишь орудие ее…

Мы можем сгладить потрясенья и тьмы страданий острие…

Иди сюда, Ордэн, — увидишь тот мир, что напоен тоской…

Иди, не бойся — ближе, ближе…» И Альбигар повел рукой:

«Среди туманов горных пиков вниз только эхо звук уронит,

Я вижу среди древних ликов подлунный мир как на ладони!

Его глаза — озера света, глядят в даль синевы искристой,

Но в отблесках шальных рассветов бегут ручьи дорог тернистых…

Протягивают к солнцу руки деревья, листья осыпая,

В тоске по будущей разлуке, в осеннем пламени сгорая.

И расступаются невольно пред взглядом сонные равнины —

За ними, в тишине привольной лежат прошедших лет седины.

Беспечно убегают в вечность потоки вод и дней теченье —

Там, в легкой дымке бесконечность смывает прошлое значенье…

Но мне придется возвратиться, покинуть горные вершины

И в мир людей опять спуститься, в его печальные глубины.

Где люди любят, ненавидят в извечной суетной погоне —

И в слепоте своей не видят прекрасный мир в седом покое…»

…Ордэн молчал — очарованье владело юною душой,

Узнал он — человек лишь странник, влекомый жаждой и тоской…

И он взглянув на Альбигара с сомненьем, жалостью, спросил:

«Учитель… Им дано так мало…Им не узнать подлунный мир —

Им не увидеть грань земную, им не изведать все пути,

Они уходят в жизнь другую, не зная, что ждет впереди…

Тогда зачем же их страданья, терзанья выбора, тоска?

Вся жизнь их — только ожиданье, надежда тоньше волоска…»

Но Альбигар сказал: «Не в этом смысл пребыванья на земле:

Душа должна найти ответы, свет или тьму нести в себе —

Печали, радости, страданья минуют, растворятся — пусть!

Но память прошлого за гранью определит дальнейший путь…

С тяжелым бременем не сможет душа войти в предвечный сад

И оправдаться жалкой ложью — лишь тенью повернет назад…

Скитанья в вечности холодной без отдыха, забвенья, сна

Ей будут суждены… Бездомной обречена бродить она…»

«Учитель, в чем же их спасенье? Что людям в жизни их земной

Укажет истину прозренья?» — «Готовность жертвовать собой —

Пусть для спасенья чьей-то жизни или спасения души,

Спасенья веры и отчизны…И выбор их судьбу решит!»

Сказал Ордэн тогда: «Учитель! Я тоже путь земной приму —

Спуститься к людям разреши мне и искупить свою вину!»

Но Альбигар сказал: «Послушай, ты слишком молод и горяч —

Врачуй истерзанные души, земной юдоли горький плач…

Поговорим через столетье — когда закончится война,

Что Морин начал с миром света, уже заплачена цена…»

…Они спустились в вихре легком в предгорье… У подножья скал

Сидел старик в тоске глубокой, не видя света, и стонал…

Лишь Альбигар его коснулся, сказав: «Ты вновь увидишь их!» —

Старик ожил и встрепенулся, и успокоившись, затих…

Ордэн помог ему подняться, и молвил чародей тогда:

«В столицу нужно возвращаться, чтоб не случилась там беда —

Сейчас мы спустимся в Пещеру, где в лабиринтах темноты

Хранят заветы древней веры Пещеры Духи, их черты