Летописец - [36]
Пока я обследовал дестирэ, меня нашел рыжий детинушка и радостно завопил:
— Мих-Костóнтис — берсерк! Я тебя нашел! Пошли на пир!
После этого он что-то говорил, но я не понял. Меня удивил тот факт, что мне удалось перевести некоторые слова. Оказывается, я чему-то научился. Если так дальше пойдет, то есть вероятность, что я выучу все пять языков, которые знает знахарка.
Кстати о Миде. Она вышла из закутка и грозно отчитала Цуц-йорда. Тот как-то сник и, беззлобно огрызаясь, вышел на улицу. Я так и не понял, что сейчас произошло? Почему бесстрашный рыжий берсерк ретировался, едва увидев строгую знахарку. Мне показалось или Цуц-йорд действительно рефлекторно прижал ладонями уши? Что это с ним? Вроде Мида громко не орала. Тогда с чего вдруг он прикрывается? Или может у него есть детские воспоминания о том, что эта строгая тетя скручивала ему ухо? Хотя если бы только одно. У рыжего детинушки оба уха деформированы, как у борцов вольников. Насколько я понимаю, тут классическая борьба не в чести, и потешные бои проводятся как бросками, так и кулаками. Возможно, Цуц-йорда в детстве поймал кто-то из старших и скрутил ему правое ухо. Потом этот оболтус попал к знахарке и настолько довел ее, что экзекуции подверглась другая ушная раковина. Отсюда вывод, не наказывайте детей, а то когда они вырастают, то продолжают побаиваться тех, кто причинил им боль в детстве. Вот кто бы мог подумать, что такой большой и сильный шкаф сбежит от хрупкой старушки с невиданной скоростью. Уж точно не я. Я-то видел, как бесстрашно он бросался на медведя.
Размышлять о трудном детстве рыжего детинушки быстро надоело, но делать все равно нечего, а идти на пир без моей новоявленной «мамочки» чревато очередной авантюрой и походом за каким-нибудь мифическим зверем. И вроде бы конунг не обманул с претензиями ивергов, но все равно складывалось впечатление, что он мог замять скандал. Мог, но не стал. Что бы он там ни говорил о нашем сотрудничестве, но чует мое сердце, что Аль-йорд мечтает избавиться от меня чужими руками. Одним словом — политик!
Вскоре знахарка вернула мне посох, и мы отправились на пир. Множество столов расположили в зале и ванны, увидев виновника торжества, дружно крикнули: «Мих-Костóнтис — берсерк», а после продолжили застолье. Конунг сидел в кресле и, увидев нас, позвал к себе. Мы проследовали в комнату, и Аль-йорд похлопав меня по плечу произнес:
— Мих-Костóнтис великий воин. Он сразил Эрика-иверга…
Далее последовала торжественная речь, из которой я опять ничего не понял. Мида присела рядом со мной, и начались переговоры. Конунг юлил, но знахарка напирала, а я глупо улыбаясь, продолжал потреблять пищу. Наконец Аль-йорд тяжело вздохнул и сказал:
— Что вы нашли в этом чужаке? Что ты, что ведун. Да, ему удалось победить дракона огненным шаром, но всем известно, что больше он ими кидаться не будет. Воин он тоже посредственный. Чего стоит ранение собственным мечом. В бою ему помогли боги, иначе он никогда бы не победил Эрика. Да, чужак удивил, когда зарубил братьев, но без коня бы он не справился. Не могу же я тащить в поход лошадь. Для меня чужак бесполезен. Что с ним делать?
— Посели его в древних камнях, — посоветовала Мида. — Там он будет полезен. У тебя в сарае штука для метания была. Пусть поставит ее там и встречает незваных гостей большими стрелами.
— Так она же сломана? — удивился конунг.
— Починит, чай руки не из ж. пы растут, — отмахнулась знахарка. — Людей дай, чтобы дом поставить…
— Э-нет, люди самому нужны, — заартачился Аль-йорд. — Мы летом в поход идем. Неужели кто-то захочет променять добычу на возню со стройкой?
— А если я попрошу?
— И я опять спрашиваю, что ты с ним возишься? Он что на твоего почившего сына похож? Или на давнего мужа? Я-то сам их не видел, но может в тебе материнский инстинкт пробудился, — поинтересовался конунг.
По тому, как изменилось выражение лица Миды, стало понятно, что ей неприятна эта тема, однако она справилась с нахлынувшими эмоциями и сказала:
— Он спас твою жизнь и жизни остальных ваннов. Если бы эта тварь освоилась, то летом устраивали бы походы не свободные воины, а дракон на наши земли. Тебе известно такое слово: благодарность! Да, я благодарна ему за то, что он убил эту тварь. Без его огненного шара ты и твои воины угодили бы к нему в пасть. А потом и сотни других людей. И вместо того, чтобы сделать такого человека союзником, ты подставляешь его под удар. Как же, как же, он добился большей славы, чем великий и непобедимый Аль-йорд.
— Женщина, ты забываешься! — рыкнул конунг.
— Ударь ту, кто спас тебя от яда земляного дракона. Давай, что ждешь? Не хочешь? Или боишься? Ну да, тогда меня придется убить, а этого ни один свободный ванн не простит. И первым с тебя спустит шкуру — ведун. Старик хоть и одноглазый, но на тебя его силенок хватит.
— Женщина, не оскорбляй конунга в присутствии чужака.
— Он пока ничего не понимает, так что это разговор между нами, — сказала Мида. — Его нужно поселить около древних камней. Пусть поживет там. Подучится, а то действительно воин из него никудышный, только на милости богов выезжает. Ведун говорил, у тебя в сарае какая-то оглобля была…
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев видел сны о жизни чародея Костóнтиса. В один из дней маг оказался в другом мире, а сам Михаил вынужден был принять управление телом на себя. С тех пор его звали Мих-Костóнтис. Вселенец в попаданце оказался на иной планете, где люди до сих пор воевали холодным оружием. Тут имелись порталы, через которые иногда приходили демоны. Для того чтобы выжить в непростых условиях, Михаилу пришлось вспомнить то, чему его учил постановщик трюков каскадеров и не только он…
О том, как гномка, медведь, эльфийская княжна и крокодил лечили старушку, и что из этого вышло. Небольшой «вбоквел» истории о гномке Лике, рассказывающий об одном дне практики городской целительской службы.
Мир постоянно содрогался во множестве войн. Не имело значения, каким именно был повод: будь то нерешенный спор или же давно поглотившая разум злоба и месть, деление плодородных и богатых территорий или же многовековой конфликт между парой крупнейших государств. Даже боги и древние расы, что некогда населяли мир до людей, погрязли в пучинах сражения… Войны были всегда, сколько помнил себя мир со своего сотворения… Тогда сможет ли он преодолеть этот нерушимый и давно установленный закон? Обладая невероятной силой и волей, но не имея желания проливать чужую кровь… Обладая возможностью взять в свои руки пол мира, но не имея желания править… Сможет ли он, что не жаждет ни огромной власти, ни чарующей славы, ни несметных богатств, уйти от упрямой судьбы, что следует за ним по пятам?
Юрос и Антиопия разделены непроходимыми морями. Но раз в двенадцать лет, во время Лунного Прилива, вода опускается и открывается мост Левиафана, соединяющий восток с западом на короткие два года. Этого времени хватит, чтобы боевые маги Юроса навсегда поработили мир Антиопии. Но в этом плане появляются непредвиденные обстоятельства – трое эмигрантов из Антиопии, оказавшиеся в самом сердце Юроса. Они – единственное спасение для своего края и гибель для захватчиков. Грядет новый священный поход. Император Юроса собирает все силы, ненависть и подлость в армии боевых магов.
Не в добрый час столкнулись рассказчик и его друг Серега Трехтонник с какой-то городской сумасшедшей… которая оказалась ищейкой Старьбога.
Он отчаянно не хочет верить в пророчество, говорящее, что Она предназначена ему судьбой, его истинная пара. Она отчаянно в Него влюблена, но страшится той опасности, что таится в Его волчьих глазах.