Летопись мужества - [3]

Первая из этих статей датирована 3 июля 1941 года — она была написана в тяжелейшие дни отступления и оборонительных боев на всем фронте — от Балтики до Черного моря. Последняя из отправленных за рубеж в военное время корреспонденции датирована 27 апреля 1945 года. В этот день войска Первого Белорусского фронта, в ходе боев за Берлин, заняли Нейкелльн и Темпельхоф и, овладев Потсдамом, окружили и Берлин и соединились там с войсками Первого Украинского фронта.

Между статьей, которой открывается эта книга, и статьями, которыми она заканчивается, пролегло четыре года войны. Об этих годах усилиями участников войны — мемуаристов, историков, литераторов, журналистов — создано немало летописей, разных и по-разному написанных.

Думается, что эта книга написанных для зарубежной печати статей Эренбурга тоже летопись войны. Очень своеобразная, интересная, открывающая и новые страницы мужества нашего народа, и новые страницы его душевной жизни. Эта книга названа нами «Летопись мужества», потому что она рассказывает о мужестве нашего народа. Но в книге проявилось и мужество самого писателя, его мужественный, твердый, непримиримый характер.

Корреспонденции Эренбурга, посылавшиеся им за рубеж, дают представление о том нравственном накале, с которым они писались, о политической бескомпромиссности и принципиальности писателя. Эренбургу в этих корреспонденциях, особенно в тот длительный период, когда наши союзники все не открывали и не открывали второй фронт, выдвигая в свое оправдание все новые и новые и все менее и менее уважительные причины, приходилось вступать в полемику и по этому и по целому ряду других вопросов. И, вступая в споры, Эренбург не склонен был проявлять ни застенчивости, ни уклончивости, ни прибегать к деликатному огибанию острых углов.

В этом смысле собранные здесь, в книге, корреспонденции Эренбурга носят весьма поучительный характер не только в историческом, но и в глубоко современном смысле. Да, думаешь, читая их, об Эренбурге, вот уж кто не считал для себя возможным обходить острые углы или уклоняться от споров с нашими тогдашними союзниками, в какое бы самое тяжелое для нас время ни происходили эти споры!

Корреспонденции, которые посылал за рубеж Эренбург, не только были полны глубочайшей веры в свою страну, в свой народ, в свою армию, они не только дышали гордостью за советских людей, сделавших на этой войне, казалось бы, невозможное. Корреспонденции Эренбурга были одновременно с этим непримиримы по отношению ко всем тем, кто на Западе не желал воевать в полную силу. Ко всем, кто отсиживался, оттягивал открытие второго фронта, надеялся загрести жар чужими руками.

Корреспонденции Эренбурга полны полемики, имеющей не только исторический, но самый живой современный интерес. Он полемизирует с английской, американской печатью, которая пыталась там, на Западе, преуменьшить масштабы наших усилий и преувеличить масштабы усилий наших союзников. Он полемизирует с теми из западных военных корреспондентов, которые писали отсюда, из России, в свои газеты неправду или полуправду. Он полемизирует с охотниками оттянуть открытие второго фронта, со всеми, невзирая на лица, вплоть до Черчилля! Он с ядовитой иронией высмеивает всех, кто там, на Западе, к концу войны, спекулируя понятием гуманизма, уже начинал готовиться к предстоящему списанию грехов с военных преступников.

Это о них, разоблачая всю лживость их мнимого человеколюбия, он написал в одной из своих корреспонденции, что «нельзя одновременно любить и людей и людоедов».

Это об их подзащитных, которых они потом, уже после войны, с таким рвением защищали, сокращая им сроки отсидок и оправдывая их, он писал с беспощадным сарказмом, что «ведьмы уже запаслись носовыми платочками».

Нравилось или не нравилось это в редакциях тех французских, английских и американских газет, куда писал Эренбург, но он называл в своих корреспонденциях вещи своими именами. Туда, в их газеты, он писал осенью сорок второго года, в дни сталинградских боев, что «Октябрь 1917 года проверен в октябре 1942-го» и что «Октябрьская революция вторично спасла Россию».

И сразу же после победы, когда на Западе появились охотники приписать себе хотя бы половину ее, — дальше аппетиты в то время еще не шли, — Эренбург, отвечая им, уже тогда ставил все точки над «и». И в первой же своей послевоенной корреспонденции писал: «Если осмотреть труп фашизма, на нем много ранений — от царапин до тяжких ран. Но одна рана была смертельной, и ее нанесла фашизму Красная Армия».

Я читаю сейчас, через двадцать восемь лет после окончания войны, эти корреспонденции Эренбурга, отправленные им тогда в зарубежные английские, французские и американские газеты, и меня не оставляет чувство восхищения перед этим человеком и перед всем тем, что он сделал в годы войны для своей Родины, для нашей Советской России.

1973 г.

Константин Симонов

1941 год

3 июля 1941 года

Стоят невыносимо жаркие дни. Люди одеты по-летнему, и Москва кажется большой дачей. Днем можно забыть о войне. На Пушкинской площади, как всегда, продают цветы. Напротив Кремля есть кафе с террасой: красноармейцы, девушки, служащие в майках с портфелями едят мороженое.