Лето второго шанса - [4]

Джелси стала ездить в балетные «спящие лагеря»[1]. Мы с Уорреном участвовали в летних программах (он строил игровую площадку в Греции, а я провела лето, безуспешно пытаясь освоить китайский методом погружения в Вермонте). Мама стала сдавать наш дом у озера: было ясно, что мы слишком заняты, чтобы всем вместе проводить там лето.

Нынешний год обещал быть таким же, как и предыдущие: Джелси планировала снова поехать в балетный лагерь, где теперь считалась восходящей звездой, Уоррену предстояла стажировка в отцовской юридической фирме, а я собиралась просто позагорать. На самом деле я с огромным нетерпением ожидала конца учебного года. Мой друг Эван порвал со мной за месяц до окончания занятий, а все наши общие друзья, чтобы не раскалывать компанию, приняли его сторону. Внезапная потеря друзей и хоть какого-то общения при обычных обстоятельствах сделала бы перспективу отъезда из города на лето очень привлекательной. Но я не хотела возвращаться в Лейк-Финикс. Пять лет не ступала моя нога на землю Пенсильвании. Еще три недели назад мысль провести лето всей семьей никому и в голову не приходила, но теперь мы ехали в Лейк-Финикс.

– Прибыли! – радостно провозгласил Уоррен, притормаживая.

Я открыла глаза, села и огляделась по сторонам. В глаза бросилось обилие зелени – ярко-зеленые деревья и трава по обе стороны дороги. Деревья росли очень густо, лишь кое-где за ними угадывались подъездные дорожки и дома. Я взглянула на термометр: здесь было на десять градусов меньше, чем в Коннектикуте. Хотелось мне того или нет, но я снова вернулась в горы.

– Наконец-то! – проворчала с переднего сиденья Джелси.

Я вытянула шею, затекшую ото сна в неудобном положении. Впервые я была полностью согласна с сестрой. Уоррен поехал еще медленнее, посигналил и свернул на посыпанную гравием дорожку, ведущую к нашему дому. Все подъездные дорожки в Лейк-Финиксе имеют такое покрытие. По нашей я определяла, много ли прошло времени с начала каникул. В июне мне с трудом удавалось пройти босиком от машины до крыльца, я морщилась на каждом шагу – камни больно впивались ступни. А к августу кожа грубела, и на темно-коричневой предплюсне резко выделялись белые полосы от шлепанцев – и я уже с легкостью бегала по подъездной дорожке туда-сюда.

Я отстегнула ремень безопасности и подалась вперед, насколько позволяли передние сиденья, чтобы лучше видеть через лобовое стекло. Прямо передо мной расположился летний дом. Я сразу обратила внимание, что он точно такой же, как и прежде: темная древесина, остроконечный фасад, окна от пола до потолка и опоясывающая его со всех сторон терраса.

Потом я заметила собаку.

Она сидела на крыльце рядом с дверью и при приближении машины не поднялась, не убежала, а завиляла хвостом, как будто все это время только и делала, что ждала нас.

Уоррен заглушил мотор.

– Это что такое? – спросила Джелси.

– Где? – уточнил Уоррен. Джелси указала, и он прищурился, глядя через окно. – О, – сказал брат, и я обратила внимание, что Уоррен не собирается вылезать из машины. Он боялся собак, хоть и отрицал это, с тех пор, как няня-идиотка позволила ему в семилетнем возрасте посмотреть «Куджо»[2].

Я открыла дверь и ступила на дорожку, желая рассмотреть собаку получше. Вид у нее был не самый привлекательный. Не крупная, но такую в сумку не положишь и случайно на нее не наступишь. Темно-рыжая шерсть торчала во все стороны, придавая ей какой-то игрушечный вид. Это была дворняга с непропорционально большими, стоячими, как у немецкой овчарки, ушами, короткой мордой и длинным, как у колли, хвостом. На шее собаки я обнаружила ошейник и прикрепленную к нему бирку с именем – псина была явно не бродячая.

Джелси тоже вышла из машины, но Уоррен оставался за рулем и, когда я подошла к нему, открыл окно.

– Я тут посижу… гм, займусь сумками, – пробормотал он, передавая мне ключи.

– Серьезно? – я с удивлением взглянула на него. Брат залился краской и быстро поднял стекло, будто эта собачонка могла броситься через окно на переднее сиденье «ленд крузера».

Я перешла через подъездную дорожку и, поднявшись на три ступеньки, оказалась на крыльце. Я думала, при моем приближении собака убежит, но она только сильнее завиляла хвостом, стуча им по доскам.

– Пошла, пошла отсюда! – сказала я, подходя к двери.

Однако собака и не думала уходить. Напротив, она тоже подошла к двери, всем своим видом показывая, что собирается войти в дом вместе со мной.

– Нет, – твердо сказала я, подражая Рэндольфу Джорджу, очкастому британцу, ведущему программы «Победитель». – Пошла! – Кажется, собака наконец поняла меня и отскочила, затем спустилась по ступенькам крыльца и с чрезвычайно недовольным видом пошла по гравию.

Убедившись, что опасность от норовистого представителя семейство псовых миновала, Уоррен открыл дверь, осторожно выбрался из машины и осмотрел подъездную дорожку. Других машин на ней не было.

– Мама с папой должны были уже доехать, – предположил он.

Я вытащила из кармана шортов телефон и, взглянув на часы, решила, что брат прав. Родители отправились на несколько часов раньше нас и, скорее всего, ехали все время со скоростью 60 миль в час.