Лето Виктора Цоя - [47]
– Да мало ли я Давидов знаю? Может, фамилия одного из них и Жуков. Хотя странно, имя еврейское, а фамилия… А на фотографии… Да сложно сказать, у меня плохая память на лица.
В общем, сдавать Жукова и сотрудничать с КГБ я наотрез отказался. А Жуков меня сдал. Хотя я не особо удивился его признанию, каждый воспитан по-своему. Вот я бы очень переживал, посади я кого в силу малодушия, поведись на посулы уменьшения срока. В моем деле этих «признаний» нет. Я или соглашался с чужими показаниями в силу безысходности, или очень абстрактно описывал ситуацию. Да, конечно, ощущение разочарования в Давиде присутствовало, но зла на него не держал и не держу. А что прикажете – убивать его? Глупо… Не общаться? Тоже не особо умнее. Кстати, недавно моя группа «Динамит» выступала в гостинице «Советская» на дне рождения сына одного влиятельного бизнесмена. И в холле я встретил Бориса, как оказалось, приятеля этого бизнесмена. Мы выпили за встречу. Может, он и чувствовал какую-то неловкость, не знаю… Хотя уже столько лет прошло.
Вдобавок свидетельство Жукова уже не могло усилить состав моего преступления, тем более что операции с золотыми монетами и так фигурировали в деле. А уж где монеты, там и слитки – разница невелика. Удивительно, но, словно предчувствуя продолжение разбирательств, я сознательно говорил о своих сделках даже чуть больше, чем могли вменить в вину. Но всегда речь шла о неустановленных лицах, я никого не называл, обрезал информацию. Я уверял, что наша связь была односторонней и я знал людей только по именам. В это трудно поверить, но поди докажи обратное!
И по уму, и по правилам большинство моих признаний требовалось исключить из фабулы обвинения, ибо никаких реальных доказательств собрано не было. Кто, где и когда – только при наличии ответов на эти вопросы состав преступления может считаться доказанным. А иначе презумпция. Но я уже об этом говорил – страна беззакония…
В общем, я показания Жукова признал, да, что-то подобное имело место быть. Ряд вопросов касался старшего инспектора таможенной службы Орлова, который помогал коммивояжерам проносить золото и прочее запретное добро через границу. Он встречал гонцов, вытаскивал их из толпы приезжающих и приглашал в свой кабинет. Там якобы тщательно обыскивал и, ничего не найдя, отпускал на волю. После этого другой инспектор, понятное дело, уже не досматривал. Я признался, что слышал о нем и его противозаконной деятельности, но лично никогда не общался. В итоге Орлов – преступный чиновник, пособник контрабандистов – получил всего восемь лет; я говорю «всего» по сравнению с моей десяткой.
Что касается Адешина Фаволи, который лично покупал золото и которое мы сбывали вместе с Жуковым, то его задержали с 17 кг драгоценного металла при выходе из гостиницы «Спутник». Куда уж больше! Свои контакты с нигерийцем я также признал, но подробности вспомнить не мог. Странная моя память: что было давно – не помню, что недавно – тоже далеко не всегда. Тюремную школу Фаволи также ограничили банальной восьмилеткой.
В Лефортово я несколько раз встретился с родителями, к визитам родственников там относились лояльно. Во время одного свидания я краем глаза увидел давнего знакомого Юрия Фомина, который сидел по аналогичному делу и куда-то шел по коридору. Воистину редкостный промах ГБистов: обычно никого увидеть случайно невозможно.
Несмотря на чистосердечное признание и на совпадение показаний, чекисты все-таки предъявили мне новое обвинение. Материалы относительно моих правонарушений выделили в отдельное судопроизводство, которые и рассматривал Мосгорсуд. И хотя в обвинении появилась новая статья «контрабанда», мне определили 8 лет, то есть в пределах ранее назначенного срока наказания. Зато само обвинительное заключение неимоверно распухло: с 25 до почти 150 страниц.
В Лефортово я провел несколько месяцев, в разных камерах и с разными людьми. Ханыг, синяков и прочих мелких преступных гегемонов там не держали, и большинство встреченных мною заключенных являлись весьма приметными людьми и приятными собеседниками, в речах которых каждое второе слово не являлось ни матом, ни жаргоном. Особенно мне повезло с двумя «товарищами», с которыми я как-то оказался наедине в достаточно просторной камере о восьми шконках. Едва я вошел туда, как немедля оказался в центре жаркого политического спора. С одной стороны выступал некто Макаренко (он же Ершкович, он же Хершкович, он же еще черт знает как), который ждал, когда напечатают его приговор. До этого знаменательного момента он отсидел здесь уже почти три года – столь затяжной характер носило его дело.
История его жизни оказалась не менее интересной, чем моя, хотя из услышанного сложно было понять, что правда, а что чистый вымысел и наглый авантюризм. Макаренко якобы родился в боярской Румынии и в 1941 году бежал с родителями оттуда то ли от фашизма, то ли соблазнившись советской пропагандой о «стране светлого будущего». Потом стал сиротой, попал в детдом, удрал оттуда на фронт и заделался сыном полка. И так далее, просто вереница сумасшедших приключений. Ныне же он обвинялся как в антисоветской деятельности, агитации и пропаганде, так в спекуляциях, аналогичных моим. В активе Макаренко оказались статьи 74, 77, 88, 154 и другие – целый букет. Себя заключенный считал официальным лицом. Он, по собственным уверениям, являлся заместителем председателя центрального исполнительного комитета коммунистической партии «Трудящиеся за коммунизм». Самопровозглашенной и альтернативной, якобы созданной в СССР еще 1948 году и существующей в условиях жесткого подполья и конспирации. Его же личный арест спровоцировали письма альтернативных советских коммунистов в партии дружественных стран соцлагеря. Письма с просьбой о признании и материальной помощи. Вместо признания пришли с Лубянки.
Знаменитый музыкальный продюсер Юрий Айзеншпис рассказывает, как с его легкой руки на музыкальном небосклоне России ярко засияла звезда Виктора Цоя и многих других легенд авторской песни и рок-музыкантов. Айзеншписа по праву называют пионером отечественной шоу-индустрии. Его фамилия переводится как «железный стержень». Этот стержень помог ему создать первую рок-группу в СССР в условиях фактического запрета рока, а также пройти почти через 18 лет тюрем и лагерей и не сломаться.О безвременно ушедшем из жизни Юрии Айзеншписе говорили, что он может «раскрутить» даже медведя, сделав его эстрадной звездой.
Знаменитый музыкальный продюсер Юрий Айзеншпис рассказывает о своей жизни в Советском Союзе. Первый в России продюсер в начале своей биографии занимался фарцовкой. Спустя несколько лет с его легкой руки на музыкальном небосклоне России ярко засияла звезда Виктора Цоя и многих других легенд авторской песни и рок-музыкантов первой волны.Его фамилия переводится как «железный стержень». Этот стержень помог ему создать первую рок-группу в СССР в условиях фактического запрета рока, а также пройти почти через 18 лет тюрем и лагерей и не сломаться.
21 мая 1980 года исполняется 100 лет со дня рождения замечательного румынского поэта, прозаика, публициста Тудора Аргези. По решению ЮНЕСКО эта дата будет широко отмечена. Писатель Феодосий Видрашку знакомит читателя с жизнью и творчеством славного сына Румынии.
В этой книге рассказывается о жизни и деятельности виднейшего борца за свободную демократическую Румынию доктора Петру Грозы. Крупный помещик, владелец огромного состояния, широко образованный человек, доктор Петру Гроза в зрелом возрасте порывает с реакционным режимом буржуазной Румынии, отказывается от своего богатства и возглавляет крупнейшую крестьянскую организацию «Фронт земледельцев». В тесном союзе с коммунистами он боролся против фашистского режима в Румынии, возглавил первое в истории страны демократическое правительство.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лина Кавальери (1874-1944) – божественная итальянка, каноническая красавица и блистательная оперная певица, знаменитая звезда Прекрасной эпохи, ее называли «самой красивой женщиной в мире». Книга состоит из двух частей. Первая часть – это мемуары оперной дивы, где она попыталась рассказать «правду о себе». Во второй части собраны старинные рецепты натуральных средств по уходу за внешностью, которые она использовала в своем парижском салоне красоты, и ее простые, безопасные и эффективные рекомендации по сохранению молодости и привлекательности. На русском языке издается впервые. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».