Лето в пионерском галстуке - [14]
— Мить, может, крыша течёт? Говорят, несколько дней назад дожди были, может, случилось что?
Митя уставился в потолок, осмотрел придирчиво, но пятен не нашёл:
— И никто не заметил, что с потолка вода капает?
— Так как раз же пересменка в те дни, никого в корпусе не было... Слушай, надо слазить посмотреть.
— Ну лезь, меня всё равно крыша не выдержит, — Митя гоготнул.
Ловко забравшись наверх, — даже лестница не понадобилась, — Юрка в три счёта обнаружил проблему. Как раз в том месте, под которым стояли мокрые кровати, рубероид потрескался, а в трещины, видимо, попала вода. Юрка нагнулся, подцепил смоляное покрытие пальцем, сам себе объяснил:
— Наверное, ещё зимой от мороза треснул, а сейчас то дожди, то жара, вот он и окончательно износился. Надо завхозу сказать…
— Юла, Юла, пливет! — внезапно позвали снизу. Юрка аж подпрыгнул от неожиданности.
Мимо проходила группа в жёлтых панамах — пятый отряд во главе с обоими вожатыми держал путь на речку. Один из мальчишек, Олежка, который тоже состоял в труппе, остановился, разбив строй, картаво закричал и энергично замахал руками.
— Володя, смотли, там Юла!
— Эй, а ну слезай с крыши, упадёшь! — громко и строго прикрикнул Володя.
— А что ты там делаешь? — пискнул Санька, тот самый травмированный вчера толстяк.
— Кладоискателей высматриваю. Ходят тут, ищут. Вы не знали, что эта территория в войну была оккупирована немцами? — на ходу придумал Юрка.
Вдруг его глаза наполнились ужасом, и вовсе не оттого, что собрался падать, нет. Юра увидел, как перепуганная, но грозная Ира Петровна несётся к нему по земляной тропинке, поднимая облака пыли.
— Приземляйся уже, Гагарин. Ну правда, давай вниз, — попросил Володя.
— Конев! Мамочки мои, Конев! — Визг Иры Петровны, кажется, разнёсся по всему лагерю.
— А что так грубо да по фамилии? — деланно обиделся Юрка. Но Ира не обратила никакого внимания на его тон:
— Бегом с крыши! Быстро!
— Прям быстро-быстро? Ну как скажете.
Юрка поднялся и шагнул к торцевому краю крыши, делая вид, что собирается спрыгнуть.
— Ой, нет, Юрочка, не надо! Не так, спускайся, как залез, не прыгай! Только не прыгай, — запричитала Ира, но, взглянув на Юркину коварную улыбку, взмолилась: — Володя, ну сделай же что-нибудь!
Володя прищурился, прикидывая высоту крыши, и совершенно спокойно спросил:
— Так ты на речку с нами идёшь?
Ребятня заголосила: «Давай!», «Да-да-да», «Давай с нами, Юла!»
— Ну не знаю, мне ещё матрасы нести надо… А может, вы меня отпустите, Ира Петровна? Митька их сам отнесёт… — Юрка опасно покачнулся на носках у самого края.
Ира Петровна тоненько, испуганно пискнула:
— Да иди ты куда хочешь, только слезь уже по-нормальному, Конев!
Юрка пожал плечами, мол, почему бы и нет? Присел и всё-таки прыгнул. Ира Петровна вскрикнула, а когда Конев, целый и невредимый, вышел из кустов, ойкнула.
— Там матрасы свалены, — улыбнулся Юрка. — Не доверяете вы мне, Ира Петровна, членовредителем меня считаете, а зря!
Ира облегчённо вздохнула, даже пошатнулась.
— Ой, Конев, уйди ты уже с моих глаз! — и ушла сама.
***
На жёлтом песке двумя ровными рядочками разместилось двадцать пар детской обуви. Неподалёку на разостланных полотенцах в грациозных позах застыли Полина, Ульяна и Ксюша, подставляя тела солнечным лучам. Ещё чуть дальше, в тенёчке, расселась с томиком Чехова скучающая Маша. Взглянув на Сидорову, Юрка отчего-то вспомнил изречение Антона Павловича о висящем на стене ружье, которое непременно должно выстрелить. Почему — он и сам не понял. В Машином виде не было ничего угрожающего, скорее наоборот, только романтичное — её светлое платье в воланах колыхалось на ветру, то и дело оголяя золотистые ляжки. «И когда же она успевает загорать?» — удивился Юрка.
Не найдя, да и в общем-то не особенно стараясь найти ответа, отвернулся и заметил на другой стороне пляжа Ваньку и Миху, которые, как видно, тоже завершили все свои общественно полезные подметания площадей и растянулись на полотенцах. Но Юрка прошёл мимо них, его интересовали не приятели и не девушки, а Володя.
Тот стоял по щиколотку в воде и сосредоточенно смотрел на вверенных ему малышей. Речка лениво катила низкие волны, мерцала солнечными бликами, сверкала брызгами, летящими из-под детских ладошек. В лягушатнике, обнесённом сеткой и буйками, барахтался и визжал пятый отряд — вода будто кипела. В дрейфующей за ограждениями лодке сидел физрук Женя, то и дело ворча на смело несущегося к буям Олежку. Лена, вторая вожатая пятого отряда, тоже была на пляже, сидела на вышке, следила и командовала в рупор, но, в отличие от Володи, оставалась вполне расслабленной и довольной.
— Пчёлкин, прекрати брызгаться! — приказал Володя.
Пчёлкин прекратил, но стоило вожатому отвести взгляд, как он захихикал и снова ударил ладошками по воде.
Несколько шагов — и Юрка оказался возле Володи, но не успел и рта раскрыть, как тот отмахнулся:
— Некогда. Потом. Извини, — не поворачивая головы, Володя боковым зрением заметил новое нарушение и крикнул Юрке в самое ухо: — Пчёлкин! Ещё раз — и пойдёшь на берег!
Оглохший Юрка беспомощно захлопал глазами. Зато, кажется, Володино внушение сработало, ибо Пчёлкин, как и остальные малыши, больше не брызгался и не толкался. Вернее, ребята продолжали делать и то, и другое, но теперь осторожно, без угрозы для жизни и здоровья товарищей.
«Что бы ни случилось, не потеряйте друг друга. Что бы ни случилось, не потеряйте себя», — обещали они в далёкой юности. Не сбылось. Но Володя и Юра спустя двадцать лет смогли отыскать дорогу обратно — к своей любви. Возможно ли построить свое будущее на руинах давно забытого прошлого? Или лучше позволить ему умереть, сделав по-настоящему ценным?
Дебютный роман Влада Ридоша посвящен будням и праздникам рабочих современной России. Автор внимательно, с любовью вглядывается в их бытовое и профессиональное поведение, демонстрирует глубокое знание их смеховой и разговорной культуры, с болью задумывается о перспективах рабочего движения в нашей стране. Книга содержит нецензурную брань.
Роман Юлии Краковской поднимает самые актуальные темы сегодняшней общественной дискуссии – темы абьюза и манипуляции. Оказавшись в чужой стране, с новой семьей и на новой работе, героиня книги, кажется, может рассчитывать на поддержку самых близких людей – любимого мужа и лучшей подруги. Но именно эти люди начинают искать у нее слабые места… Содержит нецензурную брань.
Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.