Лето Святого Мартина. Шкура льва - [17]

Так было и сейчас. Паузу он держал недолго. Но за это короткое мгновение его спокойствие и ледяная холодность улетучились как дым. Внешне эти изменения проявились в интенсивности цвета лица, сверкании глаз и подергивании усов. Пока он пытался как-то успокоиться, в его мозгу, погружавшемся во мрак гнева, блеснуло слабое воспоминание о необходимости быть дипломатичным и осторожным. Затем безо всякого предупреждения он взорвался.

Его нервные жилистые руки сцепились и с грохотом ударили по столу, опрокинув графин и разлив озеро вина на его поверхности, которое, стекая тонкими струйками, образовало дюжину лужиц у ног Валери. Все посмотрели на него в испуге, и больше всех была испугана мадемуазель.

— Мадам, — прогремел он. — Хватит давать мне уроки танцев. Пора, я думаю, начать просто ходить, иначе мы недалеко продвинемся по дороге, которой я намереваюсь идти, а эта дорога ведет в Париж, и мадемуазель составит мне компанию.

— Месье, месье! — закричала испуганная маркиза, отважно встав перед ним, и Мариус затрепетал от страха, что этот разбушевавшийся грубиян может ударить ее.

— Я слушал вас уже достаточно, — вскипел он. — Ни слова больше. Я сейчас же забираю эту даму с собой, и если кто-либо пошевелит пальцем, чтобы помешать мне, небо свидетель, это станет для него последним движением. Попытайтесь только задержать меня и обнажить шпагу передо мной, и, клянусь мадам, я вернусь и дотла сожгу это осиное гнездо бунтовщиков.

Ослепленный гневом, он потерял всякую бдительность и не заметил ни знака, который мадам подала своему сыну, ни бесшумного продвижения Мариуса к двери.

— О, — продолжал он с сарказмом, — как славно морочить друг друга сладкими речами, ухмылками и гримасами. Но с этим покончено, мадам. — Возвышаясь над ней, он погрозил пальцем перед ее носом. — С этим покончено. Перейдем к делу.

— Да, месье, — холодно усмехнувшись, ответила она. — Перейдем — дел у вас предостаточно.

Этот насмешливый голос, с ноткой угрозы в нем, подействовал на него, как ледяной душ, и мгновенно остудил его. Он замер и осмотрелся. Обнаружив, что Мариус исчез, а мадемуазель поднялась с кресла и смотрит на него невыразимо умоляющими глазами, Гарнаш закусил губу. В глубине души он полагал, что хитрее всех здесь, теперь же проклинал себя, называя дураком и болваном. Если бы он не погорячился, если бы продолжал цепляться за тот удобный предлог, что он является рабом полученных приказов, одним этим можно было добиться своей цели. По крайней мере, путь отступления оставался бы открытым и он мог бы уйти, чтобы в другой раз вернуться с подкреплением. Но он все испортил собственными руками: этот очаровательный щенок — ее сын — был послан, без сомнения, за подмогой. Он подошел вплотную к Валери.

— Вы готовы, мадемуазель? — напрямую спросил он, мало надеясь, что ему удастся преодолеть ее сопротивление, но стараясь извлечь максимум пользы из ситуации, которую сам же создал.

Она увидела, что порыв его гнева уже угас, и вдруг почувствовала себя захваченной той отчаянной смелостью, которая побудила его задать этот вопрос.

— Я готова, месье, — храбро ответила она звонким мальчишеским голосом. — Я немедленно отправляюсь с вами.

— Тогда, ради Бога, скорее в путь!

Вместе они направились к двери, не обращая внимания на вдову, которая поглаживала голову гончей, поднявшейся и вставшей рядом с ней. Не двигаясь с места, маркиза молча смотрела на них, и зловещая улыбка играла на ее прекрасном лице цвета слоновой кости.

Послышался топот ног и голоса в приемной. От яростного толчка дверь распахнулась настежь, и полдюжины человек с обнаженными шпагами ворвалась в зал, имея в своем тылу Мариуса.

Вскричав от страха и прижав руки к щекам, Валери отпрянула к стене, глаза ее расширились от ужаса.

Заскрежетала выхватываемая Гарнашем шпага; сжав зубы, он испустил проклятье и встал в боевую стойку. Нападающие помедлили, оценивая ситуацию. Мариус подгонял их, как стаю собак.

— Вперед, — отрывисто приказал он, указывая пальцем и гневно сверкая своими красивыми глазами. — Изрубить его!

Они двинулись вперед, но в тот же момент сделала движение и мадемуазель.

— Вы не сделаете, не сделаете этого! — кричала она, и в ее лице не было ни кровинки, а глаза пылали гневом.

— Мадемуазель, — тихим голосом сказал Гарнаш, — если вы отойдете, один из них умрет в ту же секунду.

Но она не двигалась с места. Мариус тискал свои пальцы. Вдова наблюдала за происходящим, улыбаясь и поглаживая голову собаки. Мадемуазель в отчаянии обратилась к ней.

— Мадам, — воскликнула она, — неужели вы допустите это! Прикажите им опустить шпаги, мадам. Вспомните, что месье Гарнаш — посланник королевы.

Мадам слишком хорошо помнила об этом. Гарнашу не следовало бы так уж сильно укорять себя за необузданный темперамент. Будь он обходительнее, возможно, у него был бы какой-то шанс, дополнительный, но в остальном, начиная с того момента, когда он высказал твердое намерение отвезти мадемуазель в Париж, его судьба была решена. Мадам никогда не позволила бы ему покинуть Кондильяк живым, поскольку знала: поступи она иначе, Гарнаш впоследствии сделает все, чтобы объявить их с сыном вне закона. Нет, он должен исчезнуть здесь, и бесследно, чтобы, если потом начнется расследование, никто не смог найти никаких концов.