Лето Святого Мартина - [73]

Ужас и негодование отразились на лице Флоримона.

— И ты осмеливаешься рассказать мне все это? — с негодованием спросил он.

— Осмеливаюсь, — с неприятным смехом ответил Мариус. — Дело уже многим стоило жизни. Гарнаш, тот малый из Парижа, оставил нам прошлой ночью несколько мертвецов, прежде чем сам отправился в мир иной. Вам и не снилось, как далеко отважились мы зайти. И прежде чем ваша нога ступит в Кондильяк, я добавлю к списку мертвых еще столько, сколько потребуется.

— А! — сказал Флоримон, как будто начиная что-то понимать. — Так вот по какому делу вы прибыли ко мне. Должен признаться, мой дорогой Мариус, я очень сомневался в твоем чувстве братской любви ко мне. Но скажи-ка мне, братец, а как насчет воли нашего отца? Неужели ты не испытываешь почтения к ней?

— А какое почтение испытываете вы? — парировал Мариус. — Что это за влюбленный, который отсутствовал три года и за все это время не написал ни слова своей невесте? Что хорошего сделали вы, чтобы заявлять о правах на нее?

— Должен признаться, ничего, но…

— Ну что ж, сейчас, по крайней мере, вы кое-что сможете сделать, — объяснил Мариус, вставая. — Я здесь для того, чтобы представить вам эту возможность. Если вы еще хотите завоевать мадемуазель де Ла Воврэ, вы будете отвоевывать ее у меня шпагой. Фортунио, последи за дверью.

— Подожди, Мариус! — вскричал Флоримон, и сейчас он выглядел искренне ошеломленным. — Опомнись! Не забывай, мы ведь братья, у нас одна кровь, мой отец был и твоим отцом.

— Я скорее предпочту помнить, что мы соперники, — ответил Мариус и вытащил шпагу.

Фортунио повернул в двери ключ. Флоримон пристально посмотрел на брата, а затем, вздохнув, взял шпагу, лежавшую поблизости, и задумчиво вынул ее из ножен. Он взялся одной рукой за рукоятку, а другой — за лезвие и согнул оружие, как хлыст, внимательно наблюдая за Мариусом.

— Послушайте меня, — сказал он, — если ты принуждаешь меня к этой противоестественной ссоре, пусть все будет сделано хотя бы прилично. Давай сойдемся на открытом месте, а не здесь, в этой загроможденной мебелью комнате. Если капитан будет твоим секундантом, я найду друга, который окажет мне подобную же услугу.

— Мы устроим поединок здесь, и немедленно, — безапелляционно ответил Мариус.

— Но если я убью тебя? — начал Флоримон.

— Не беспокойтесь, — с неприятной усмешкой проговорил Мариус.

— Ну хорошо, все равно, если ты убьешь меня, — это может быть расценено как убийство. Нельзя упускать из виду, что налицо нарушение правил.

— Капитан будет секундантом для нас обоих.

— Господа, я целиком в вашем распоряжении, — учтиво ответил Фортунио, поклонившись по очереди братьям.

Флоримон критически оглядел его.

— Мне не нравится его вид, — возразил он. — Возможно, Фортунио — твой сердечный друг, у тебя, Мариус, может, и нет секретов от него, но что касается меня, откровенно говоря, я предпочту, чтобы моим секундантом был кто-то из моих друзей.

Теперь, когда было решено, что они будут драться, Флоримон, похоже, отбросил в сторону все сомнения, связанные с их родством, и обсуждал предстоящее дело с величайшим спокойствием, как будто речь шла о том, в каком порядке им сидеть за столом.

Это привело прибывших в замешательство. Перемена была слишком резкой. Им это не понравилось. Не крылся ли за его спокойствием какой-то подвох? Неужели его успели предупредить? Но нет, невозможно, чтобы он знал, как они собираются разделаться с ним.

Мариус пожал плечами.

— То, что вы сказали, не лишено смысла, — согласился он, — но я тороплюсь. Я не могу ждать, пока вы будете искать друга.

— Ну, что же, — ответил Флоримон беззаботно, — тогда мне придется воскресить одного из мертвых.

Мариус и Фортунио вытаращили глаза. Не сошел ли он с ума? Не поврежден ли его рассудок лихорадкой? Может быть, здоровый цвет лица был печатью болезни, заставившей его нести этот бред?

— Dieu! Как вы удивлены, — продолжил он, рассмеявшись им в лицо. — Вы сейчас увидите нечто, что послужит хорошей наградой за вашу долгую дорогу. Месье, я многoe узнал в Италии и научился необычным вещам; любопытные люди живут по ту сторону Альп. Как, вы сказали, было имя человека, которого королева послала из Парижа? Того, кто лежит на дне рва с водой в Кондильяке?

— Давай оставим эти шутки, — прорычал Мариус. — Защищайтесь, месье маркиз!

— Терпение! Терпение! — взмолился Флоримон. — Я обещаю вам, все будет так, как вы хотите. Но будьте милосердны, месье, назовите сначала мне имя этого человека.

— Его звали де Гарнаш, — сказал Фортунио, — и если вам угодно знать, это я убил его.

— Вы? — вскричал Флоримон. — Расскажите мне подробности этой истории, прошу вас.

— Вы дурачите нас? — спросил Мариус, будучи целиком во власти ярости, превысившей его изумление, но уже начинающий подозревать, что здесь не все чисто.

— Дурачу вас? Да нет же! Я всего лишь хочу показать вам, чему я научился в Италии. Месье капитан, расскажите мне, как вы убили его.

— Я думаю, мы зря тратим время, — теперь и капитан рассердился.

Он понял, что этот развеселый брат его хозяина смеется над ними; у него даже промелькнула мысль, что по какой-то неизвестной причине маркиз пытается выиграть время. Он вытащил шпагу.