— Мы не купаемся, — наконец объявила она.
— Никто?
Еще одна пауза. Снова замелькали, сцепляясь, руки.
— Никто.
— Ладно. А мы все равно поплаваем в пруду.
Запах усилился. Головы семерки склонились друг к другу, подушечки соединились на долгие десять секунд. Интересно, что тут такого сложного?
— Мы пойдем с вами. — Решение наконец было принято. — Только в грязную воду не полезем.
— Как хочешь, — ответила Меда, и мы пожали плечами.
После физики пришел черед биологии, и тут Матушка Рэдд проинструктировала нас подробнейшим образом. Ее ферма не совсем обычная; при ней имеются теплицы и лаборатория с генными анализаторами и сплайсерами. Сотня гектаров лесов, прудов и полей — все это эксперимент Матушки Рэдд, в котором часть работы доверили нам. Мы воссоздавали местную природу, восстанавливая флору и фауну такой, какой она была до Исхода и Генетических войн. Матушка Рэдд конструировала кластеры бобров. Нам позволялось экспериментировать с утиными кластерами.
Кэндис пошла вместе с нами, чтобы понаблюдать за последним вариантом утки — выводком утят. Используя методы генной инженерии, мы пытались наделить их особым свойством, способностью обмениваться химической памятью — естественно, своей, утиной. Ученым удалось подобным образом модифицировать некоторые виды млекопитающих, но с другими классами хордовых пока ничего не выходило. Хотелось закончить работу над утиным кластером до начала Научной ярмарки, которая обычно устраивается в конце лета.
Мы выпустили утят — два разных модифицированных выводка — у пруда на ферме и каждое утро наблюдали за их поведением.
Бола скрылся в камышах, а остальные притаились, вслушиваясь в его мысли, которые доносил ветер. Химическая память — вещь очень хрупкая, на большом расстоянии ее трудно улавливать, однако, сосредоточившись, мы могли понять, что он видит и думает.
— Где же утки? — спросила Кэндис. — Ш-ш!
— Я их не вижу.
— Вспугнешь!
— Отлично. — Вся семерка одинаковым жестом скрестила руки на груди.
От Болы приходило изображение утят, которые тыкались друг в друга клювами у самой кромки воды. Они были покрыты желтым пухом, на месте которого еще не выросли перья.
— Видишь? Один из них заметил кусочек мха, и остальные тут же прибежали!
Может, он позвал их писком. А может, это случайность.
Вокруг пруда мы установили датчики феромонов, чтобы регистрировать обмен химической памятью внутри утиного кластера. До сих пор нам не удалось ничего обнаружить, и теперь мы пытались с помощью наблюдений доказать, что утята мыслят как единое существо.
— Ути-ути, иди сюда!
— Кэндис! — завопила Меда.
Утенок, собиравшийся забраться на ладонь Кэндис, убежал вместе с остальными.
— Что?
— Может, ты не будешь вмешиваться в наш эксперимент?
— Я просто хотела его подержать.
— А нам нужно, чтобы он оставался диким и не привязывался к человеку.
— Отлично. — Она повернулась и пошла прочь. Все правильно — ведь это мы проводим тут каждое лето. Это наша ферма.
Да, лето будет долгим, передал Стром.
В тот день мы отправились купаться одни, а вернувшись, нашли Кэндис в лаборатории, где она создавала собственную утку.
Замечательно.
— Смотри! У меня тоже будет утка!
Смотреть не хотелось, но я предложила хотя бы притвориться, что нам интересно.
Кэндис показала последовательность генов, которой она воспользовалась — модифицированную цепочку, применявшуюся при работе с бобрами.
— Мы уже это пробовали, — заметила Меда.
— Знаю. Видела ваши записи. Я встраиваю другую обонятельную цепочку.
Она смотрела наши записи!
В защищенном паролем компьютере.
Я призывала к спокойствию, но лицо Меды исказилось от ярости.
— Удачи, — сквозь зубы процедила она, и мы ретировались.
В сарае Меда дала волю чувствам, слишком сильным для химических мыслей. Ее эмоции заполнили чердак, и, свиньи, которых создавала Матушка Рэдд, взволнованно захрюкали.
— Она крадет наш проект! Она крадет наши записи! Пусть катится отсюда!
— Просто она хочет поучаствовать.
Никто в это не поверил.
— Мы не должны подозревать ее в дурных намерениях, — настаивала я.
Мануэль зарычал, и его ярость оставила в воздухе извилистый след.
— Никому не запрещено участвовать в конкурсе по генной инженерии на Научной ярмарке.
Мы должны что-то предпринять. Но что?
Никто не смотрел на меня.
Нам нужно больше уток.
Насколько больше?
Намного.
Все повернулись ко мне, и я вдохнула запах консенсуса, похожий на аромат свежего хлеба. Можно было бы заупрямиться, тем не менее я не стала этого делать. Мне тоже хотелось выиграть конкурс.
— Прекрасно.
Мы перенесли в сарай все инкубаторы, какие только нашлись в лаборатории. Правда, Кэндис уже успела занять пару штук. Потом мы собрали еще дюжину из запасных частей.
Для конструирования мы выпросили в Институте у профессора Эллас новейшие цепочки генов — млекопитающих, земноводных, птиц. Все, что можно запихнуть в ДНК уток. Забыв об обязанностях, мы принялись создавать яйца, не прерываясь даже во время уроков. Когда нам все это надоело, инкубаторы были до отказа забиты утиными яйцами.
Мы рассчитывали, что в таком количестве материала обязательно обнаружится что-нибудь интересное, достойное доклада на Ярмарке. Кэндис не сможет тягаться с нами по объему данных для исследований. Так что мы утрем ей нос.
