Лето разноцветно-косолапое - [8]

Умка вскочил, стал отряхиваться и вычёсываться, а Бхалу обрадовался:

— Муравейник! Вкуснятина!

— Подожди, — сказала Аксинья Потаповна. — Сейчас я покажу, как лакомиться муравьиной кислотой. Нос в муравейник совать не следует, а то муравьи залезут в ноздри и покусают. Надо облизать лапу…

Медведица облизала переднюю лапу и положила её на муравейник. Беспокойные чёрные насекомые засуетились пуще прежнего, пытаясь как-нибудь избавиться от тяжёлой лапы — если не спихнуть, то уж прогнать укусами.

Вот они кусают, а мне не больно, — поясняла медведица. Кожа толстая. Зато лапа становится кисленькая. — И она с наслаждением снова вылизала свою лапу, заодно проглотив парочку зазевавшихся Муравьёв. — Понятно?

— У-у-у, не так, не так, — Бхалу просто дрожал от нетерпения. — Пустите меня, пустите!

Аксинья Потаповна посторонилась:

— Ладно, покажи ты.

И Бхалу показал искусство настоящего медведя-губача. Набрал в себя побольше воздуха, да как начнёт дуть на муравейник! Щепочки, веточки да и сами муравьи полетели кувырком от такого урагана. Ещё один выдох — и обнажилась сокровенная внутренность муравейника, где кипела аварийная работа: муравьи-няньки и спасатели старались унести куда-нибудь большие белые личинки. Вот эти-то личинки губачу и нужны. Бхалу вытянул свои губы-трубы и принялся, как пылесос, вбирать в себя мелкую добычу. И притом жужжа, и урча, и пыхтя на всю округу. Насосал полный рот, почавкал, почавкал, отплюнул попавшиеся деревяшки и зажмурился — так ему было вкусно.

— Вку-у-уфно! — сказал Бхалу.

(Вот отчего шепелявят медведи-губачи: у них во рту широкая щель между передними зубами — как раз для таких вот «пылесосных» фокусов. И ноздри плотно зажимаются, чтобы муравьи не заползали.)

— У нас на Ланке большие муравейники, — похвастался Бхалу. — А есть ещё термитники, каменные, мы их когтями расцарапываем: раз, раз, раз! Термиты толстые, ещё вкуснее Муравьёв.

(Вот зачем губачам длинные крепкие когти: специально для разорения термитников.)

— Ну вот что, — строго сказала Аксинья Потаповна, — не знаю, как там у вас на Ланке, а на Камчатке муравейник — драгоценность. Разорять больше не дам, ни-ни! Разве что только лапу накислить.

Многому учила разноцветных медвежат Аксинья Потаповна. Дошёл черёд и до счёта.

— Считать до пяти непросто. Но учиться надо. Математика — повелительница всех наук! Запоминайте: раз, два, три, четыре, пять. Вставайте в ряд, я вас пересчитаю: Тедди — раз, Бхалу — два, Умка — три, Коала — четыре, Панда — пять. А теперь математический фокус: поменяйтесь местами. Как хотите перемешивайтесь — математику не проведёшь. Считаю: Коала — раз, Умка — два, Тедди — три, Панда — четыре, Бхалу — пять. Всё равно получается пять!

— Вот это фокус! — восхитились медвежата.

А Панда спросила с хитрецой:

— Нас, маленьких, пять, а если ещё вас посчитать?

— Меня можно не считать, — уклончиво ответила вожатая. — Уж я-то никуда не денусь.

— А если рядом нет столько медведей, — задал вопрос Тедди. — Как тогда считать до пяти?

— Тогда найди цветок шиповника и съедай лепестки по одному: раз, два, три, четыре, пять.

И медвежата тут же объели по розовому сладкому цветку и убедились: действительно, лепестков у шиповника пять. Просто чудеса математики!

— А что считать зимой? — спросил полярный медвежонок Умка. — Зимой цветов нет.

— Зимой вообще-то спать надо, — заметила Аксинья Потаповна. — Но уж если тебе не спится, математика всегда с тобой. Пересчитай пальцы на своей лапе — сколько?

— Я пересчитаю! — вызвался чёрный медвежонок Тедди. — Раз, два, три, четыре, пять!

На этом Тедди не успокоился и взялся пересчитывать пальцы на второй лапе — пять! И на задней лапе — пять! Хоть справа налево, хоть слева направо. Воистину удивительная наука — математика.

— Умк, дай пять! — попросил Тедди.

Ладошка белого медвежонка оказалась необычной — не кожаная, как у Тедди или у Аксиньи Потаповны, а покрытая густой шерстью (понятно, чтобы по снегу ходить). Но пальцев на лапе оказалось тоже именно пять.

— Пай, дай пять! — не унимался дотошный Тедди.

Панда Пай Сюн застенчиво хихикнула и протянула лапку.

Тедди начал считать и сбился. Начал пересчитывать и опять сбился. Как ни считал, а один лишний палец всё время оставался.

— Что же это такое! — расстроился чёрный медвежонок.

— Это палец номер шесть! — сказала Панда. — Им удобно прутики держать. А можно фигу сложить, вот, — и она продемонстрировала, как показывать фигу шестым пальцем.

Аксинья Потаповна задумчиво посмотрела на фигу и сказала:

— Значит, со мной нас будет шесть. Век живи, век учись.

Тут подала голос Коала, маленькая сумчатая медведица:

— А ещё бывает семь. У меня в Австралии семеро внучат.

— Нет, больше шести мы считать не будем! — решила Аксинья Потаповна, помотав головой. — Всё, что больше, — это «много». Например, ягод бывает очень много, но их не считают, их просто едят. И всё равно математика — повелительница наук!

В поход

— У-у-у… Куда мы всё время идём? — спросил Бхалу, лохматый медвежонок-губач.

Аксинья Потаповна только вздохнула, а Тедди и Панда в один голос сказали:

— МЫ ПРОСТО ГУЛЯЕМ! — и засмеялись.

Потому что Бхалу задавал этот свой вопрос уже не в первый раз, не в пятый и не в шестой, и Аксинья Потаповна устала отвечать, что они просто гуляют, что медведям обязательно надо много ходить и хорошо питаться, чтобы за лето нагулять достаточно жира для долгой зимней спячки.