Лето потерянных писем - [50]
Телефон снова завибрировал, и я схватила его.
Я не это имел в виду.
Конечно, не это. Бывало, я говорила маме слишком резкие слова, так что знаю, как они могут ранить, а Ной специально меня обидел. Хотела бы я уметь передавать текстом холодное безразличие. Но вместо того я просто ему не ответила.
Зазвонил мой телефон, придя в движение на подлокотнике кресла.
Господи боже. Зачем Ной звонит? Звонят только, если оповещают о смерти или о библиотечных счетах. Или, может, он тоже знал, что не стоит изводить себя молчанием.
– Ого, телефонный звонок.
– Не стоило на тебе срываться.
– Все нормально. – Так-то лучше. Голосом гораздо легче передать презрение, чем с помощью эмоджи.
– Нет, не нормально. Я сержусь на папу и деда и выместил злость на тебе. Но они давно привыкли срываться на людях, когда злятся. Я не хочу так делать.
Я помолчала.
– Думаю, это привычное поведение.
– Тогда я научусь реагировать по-другому.
– Как прошло у вас с папой?
– Он просто разозлился. Ты в курсе.
– На самом деле нет. Почему?
– В основном, потому что я тебе рассказал. Папа же надеется, что я буду все на себе тянуть. Я прекрасно знаю, что у бабушки с дедушкой сейчас полно проблем и они расстроены по куче тупых причин. Поэтому мне лучше не вводить переменные.
– Меня.
– Да, – вздохнул Ной.
– Извини. Мне не стоило выпрашивать у тебя приглашение.
– Это ты извини. Я не должен был тебя винить. Я… сел в лужу.
Я задумалась, не зная, как сформулировать свой вопрос.
– Твоя семья всегда такая… дерганая? Твои отношения с папой и дедушкой кажутся… натянутыми.
Ной тоже замолчал перед ответом, управляя словами, как туристами, осторожно пересекающими стремительный поток и шагающими с одного скользкого камня на другой.
– Думаю, у нас слишком много обязательств. У папы – перед дедушкой, у меня перед – отцом.
– Как, например, изучение бизнеса вместо ботаники.
– Я обязан поступаться собственными желаниями ради семьи. Это было ясно с самого начала. И я ненавижу быть причиной их разочарования.
– Ты не разочарование.
– Да, разочарование, – отрешенным голосом сказал Ной. – Все нормально. Я привык.
Понятия не имею, как он может думать о себе в таком негативном ключе.
– Ты отличник. Ты поступил в Гарвард.
Он невесело рассмеялся.
– Да, и моя семья пожертвовала неприличную сумму.
– Ной. – Я сжала в руке телефон, расстроившись за него. От малейшей критики со стороны мамы я плакала, а ведь она считала меня лучше всех. Как, должно быть, печалит критика со стороны родителя, не готового поддержать собственного ребенка. – Не суди себя так строго, ладно?
Он помолчал.
– Иногда я думаю, что стану таким же, как он. Как они оба.
– Ты не обязан. Мы рождены не для того, чтобы повторять ошибки нашей семьи.
– Думаешь? Разве нас не воспитывали похожими на них?
– Но ты не твой папа и не твой дедушка. А я не моя мама и не моя бабушка. На нас повлияли и другие члены семьи, и другие события. Возможно, иногда фамильные черты нам перепадают, да. Но, заметив их, мы можем дать им верное направление.
Ной молчал так долго, что мне пришлось спросить, слушает он.
– Да. Просто задумался. Может, ты и права.
– Я права. Ной… – Оказалось, легче говорить с ним, когда не приходилось смотреть в глаза. – Ты хороший человек.
Он опять замолчал.
– Я жалею, что сегодняшний вечер прошел именно так.
– Все нормально.
– Ладно. – Он помолчал. – Эй, а хочешь во вторник покататься на яхте?
В груди аж защемило, так я была рада приглашению. Во вторник я работала, но могла поменяться сменами с кем-нибудь из наемных на лето сотрудников.
– Да!
– Классно. В десять мы встречаемся в яхт-клубе.
Оу. Радость испарилась так же быстро, как появилась. Я думала, он имел в виду только нас.
– Ладненько. Круто. До встречи.
Я еще ни разу не каталась на яхте и целое утро обдумывала подходящий наряд. Может, надеть свое нахальное красное бикини? Ной будет в шоке. К тому же я его еще не надевала.
Я примерила его и, посмотрев на себя в зеркало, осталась недовольна излишней демонстрацией декольте, что в уединении дома казалось сексуальным, но для дневной прогулки будет чересчур.
Тогда не буду заморачиваться.
Поверх своего более консервативного купальника с плавками-шортами я натянула серую майку и джинсовые шорты. Положила в пляжную сумку полотенце, солнцезащитный крем, воду и сэндвич, а еще коробку клубники на случай, если окажется, что каждому нужно принести с собой еду, а после к десяти утрам направилась в яхт-клуб (в яхт-клуб!).
День стоял такой жаркий, что намерение больше никогда не потеть показалось мне до боли смешным. Даже во время короткой прогулки пот скопился под грудью и у шеи. Я вяло шла, и каждый шаг походил на пытку, а дыхание замедлилось, поскольку легкие пытались вобрать как можно больше кислорода из влаги в воздухе.
Обычно я не понимала, как в такую жару можно чувствовать что-то, кроме усталости, или как перестать молиться богу кондиционеров. И все же сегодня утром, несмотря на пот и жару, меня охватила тревога, которую я бы вырезала ножом, если бы это было возможно.
Почему я так переживала из-за того, что буду тусоваться с друзьями Ноя? Мы с Ноем ведь не встречаемся. Вряд ли они успели составить обо мне хоть какое-то мнение. Я точно не волновалась так, когда на тусовках в компании Джейн появлялся какой-нибудь новенький парень.
