Лето Мари-Лу - [9]

— Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, — говорю я. — Обещай, Мари-Лу.

Мари-Лу смеется. Кивает:

— Обещаю, Адам. Навсегда.

Я вырываю рисунок шиповника из блокнота и подписываю внизу листа: «Для Мари-Лу». Протягиваю ей картинку. Она долго смотрит на нее. Затем поднимает на меня взгляд:

— Нарисуй меня, Адам.

Но я качаю головой:

— Не могу, Мари-Лу. Сначала мне нужно многому научиться. Однажды я обязательно тебя нарисую. Обещаю.

— Однажды ты станешь знаменитым, — говорит она.

* * *

Несколько недель спустя родители Мари-Лу устроили во дворе своего дома вечеринку. Собралось много гостей, хозяева установили тент в красно-белую полоску, поскольку в метеопрогнозе на ближайшие несколько дней сообщили о низком атмосферном давлении и осадках. На вертеле над ложем из пылающих углей вращается поросенок.

Одному из приглашенных поручили присматривать за поросенком. Он просидел в саду с десяти утра в компании нескольких бутылок крепкого пива. Видимо, он не уследил за блюдом, и когда Бьёрн отрезает на пробу несколько кусочков, оказывается, что внутри мясо совершенно сырое. Требуется еще несколько часов, чтобы его можно было есть.

Наверное, поэтому в тот вечер все пошло наперекосяк.

Бьёрн лишь смеется. Он выкатывает сервировочный столик с батареей алкогольных напитков и призывает гостей пропустить рюмочку-другую. Он разливает водку, виски и джин. Мари-Лу рассказала мне по секрету, что все это — самогон, смешанный с вкусовыми добавками, которые Бьёрн заказал по почте. Самогон хранится в пятилитровых канистрах за комбайном в ангаре для машин.

Настроение во дворе улучшается. Зычный хохот Бритт Бёрьессон разрывает тишину летнего вечера. На ней платье с глубоким вырезом, который еле-еле удерживает грудь на своем месте.

— Ей бы поросят выкармливать, — ворчу я, когда Бритт наклоняется над столом и ее сиськи едва не вываливаются перед Бьёрном.

Мари-Лу задыхается от хохота, и я вынужден постучать ей по спине.

— Зачем твой папа таскает ее сюда каждый год? — спрашивает она.

— Не знаю, — вру я. — Они коллеги. Бритт — редактор в газете «Дагенс Нюхетер» и занимается папиными статьями. Они работают вместе уже почти двадцать лет.

— Разве это повод жить вместе?

— Да они и не живут. Только летом.

А еще потому, что Бритт владеет половиной нашего дома. Это она помогла папе с деньгами, когда у него после развода была трудная ситуация. Без денег Бритт он бы никогда не смог себе позволить купить дом. Поэтому-то мы и должны таскать ее сюда. Ведь это и ее дом. Но я не рассказываю об этом Мари-Лу. Я скорее умру, чем расскажу.

Наконец поросенок готов, и пьяненькая компания перебирается под тент. Бутылки с красным вином и банки с пивом гуляют по столу. Мама Мари-Лу, Ирья, наливает желающим шнапс. Ее движения проворны, как у официантки, на ней надето длинное желтое платье. Она как бабочка порхает от гостя к гостю, подает и болтает. Я думаю, что она привыкла всегда быть среди людей. Она работает завучем в школе Веттер и каждый день мотается из Нордена в город и обратно на своем «Гольфе» цвета ночного неба.

Ирья ненадолго присаживается к нам с Мари-Лу. Она почти ничего не пьет. И как она все успевает? Ее каблучки стучат по черным камням, словно дятел по дереву, когда она идет в дом, чтобы принести что-нибудь.

Мы с Мари-Лу быстро едим и уходим на озеро. Вечер действительно прекрасен, и мы берем лодку и отправляемся ловить рыбу на блесну. Наша лодка кружит по бухте от северного мыса к нашему и обратно. Озеро спокойное и гладкое как стекло. Вокруг нас летают ласточки, охотясь за мошками прямо у поверхности воды.

— Ночью будет дождь, — говорит Мари-Лу. — Поэтому рыба не клюет.

На четвертом или пятом кругу мы замечаем, что ветер начинает усиливаться. Я тороплюсь назад к мосткам. Когда мы высаживаемся, волны уже довольно высокие.

— Это озеро просто чокнутое, — говорю я, привязывая лодку, и чувствую, как дрожат мои коленки.

Мари-Лу лишь кивает.

— Здесь ветер поднимается быстро, — спокойно говорит она.

Она знает. Она прожила тут все свои двенадцать лет. Не то, что я, приезжий. Дачник.

Когда мы заходим во двор, вечеринка перешла в новую фазу. Поросенок съеден, и гости разбились на группки. Некоторые остались под тентом пить кофе. Я вижу, как папа, стоя под фруктовыми деревьями, болтает по мобильному телефону, с которым никогда не расстается. Он приветствует нас бокалом с желтым коктейлем. Мы подходим к нему.

— С кем ты разговаривал?

— Звонил Эрьян из газеты. Он обещал заехать к нам через несколько дней.

— А где Бритт? — спрашиваю я.

— Понятия не имею, — отвечает папа и оглядывается.

Мы с Мари-Лу берем по бокалу безалкогольного напитка и идем в дом посмотреть телевизор. В доме тихо и спокойно. Когда я на цыпочках крадусь в туалет, слышу звук из комнаты, которая, как мне известно, является кабинетом Бьёрна. Сначала я решаю, что туда пробрался вор. Останавливаюсь у двери и прислушиваюсь. Шорох. Чей-то голос шепчет что-то, я не могу разобрать. Кто-то стонет.

До меня начинает доходить, что это никакой не вор, но, когда я собираюсь продолжить свой путь, откуда ни возьмись появляется мама Мари-Лу. Она спрашивает меня, почему я стою здесь в темноте. Я пожимаю плечами. Наверное, я покосился на дверь. Или она сама все услышала. В следующее мгновение она хватается за ручку двери, открывает кабинет и включает свет.